«Никаким "Жаңа Қазақстаном" в тюрьме не веет». Находящийся в СИЗО Жанболат Мамай — о январских протестах, страхах власти и «Дне сурка»

Об уголовном деле и ожидании суда

― Как вы можете прокомментировать выдвинутые против вас обвинения?

― Считаю их политически мотивированными. Во-первых, по предъявленным обвинениям под арест не заключают. Это преступление средней тяжести и уголовный проступок соответственно.

Во-вторых, во время следствия была предоставлена куча доказательств того, что никакого отношения к инкриминируемым деяниям я не имею. Никаких ложных слухов не распускал. Любой может открыть мои странички в соцсетях и убедиться, что я подробно и развернуто объяснял, как граждане могут обратиться по своим проблемным кредитам в Агентство по финрегулированию в рамках их же принятой программы. В принципе, что и сделали люди. Что в этом преступного? <…> Но вместо того, чтобы решать проблемы граждан, власть пошла по проторенной дороге и просто замолчала вопрос.

В-третьих, если бы дело не было политически мотивированным, я бы сейчас не сидел за решеткой по одной простой законной причине: попал бы под амнистию. Но и в этом мне отказывают. За все эти три месяца ареста ко мне пару раз приезжали следователи и каждый раз пытались выбить с меня «признательные» показания. Литвиненко, следователь по моему делу, сначала просила признать вину на камеру. А какую «вину» я должен признавать?

Если нет преступления, то почему я должен быть «виноватым»? Конечно, я отказался. Затем она звонила моему адвокату и просила, чтобы я на чистом листе бумаги написал одно слово: «признаю» и подписал. В этом случае они обещали выпустить меня из тюрьмы. От этого тоже отказался. Зачем это нужно власти? Лишь для того, чтобы сломить меня и выставить все эти материалы в социальных сетях. Но власть должна знать и понимать, что ни на какое «признание» я не пойду и подписывать «письма-раскаяния» не собираюсь. Эти факты, на мой взгляд, четко демонстрируют политическую мотивацию уголовного преследования.

― На ваш взгляд, почему арестовать вас решили именно после январских событий?

― Это связано со страхом власти, что массовое недовольство повторится. До январских событий режим считал, что все под контролем спецслужб, что не будет никаких массовых выступлений, что они полностью контролируют ситуацию. Потому они и не сажали меня лично в тюрьму. Им даже был выгоден этот сценарий: сажать моих соратников на 10-15 суток, а меня не трогать. Затем сами же власти распускали слухи: мол, Мамай провластный, смотрите, всех сажают, а его не трогают. Но после того, как они увидели, что у нас есть поддержка народа и мы оказались в первых рядах мирных протестующих 4 января, они испугались.

Режим убедился, что кампания по очернению нашей репутации, грязные методы против нас не работают. Поэтому решили использовать радикальный метод: посадками. Больше они ничего не умеют. Они думают, что если посадят человека, проблема сама собой улетучится и вопрос будет закрыт. Но как показали январские события, это ошибочный путь. Народное недовольство от этого не иссякнет. Без политических перемен, кардинальных изменений в стране, угроза повторения трагедии Қаңтар всегда будет присутствовать.

― 20 января вас также вызывали на допрос делу о массовых беспорядках. Но никаких обвинений по этой статье вам не предъявляли. Как вы думаете, с чем это связано?

― В настоящее время [в деле о массовых беспорядках] у меня статус свидетеля с правом на защиту. От него до подозреваемого всего полшага. В СИЗО у меня проходили следственные действия по этому делу. Подробно допрашивали. Особенно их интересовало мое выступление на митинге 4 января возле «Алматы Арены».

Мне скрывать нечего, я всегда открыто высказывал свое мнение. Об этом и сказал на следствии. На этом власть не успокоилась и допросила всех активистов Демпартии, всех, кто так или иначе имеет со мной контакты. Вплоть до журналиста радио «Азаттык» Аяна Калмурата, который звонил мне с просьбой дать интервью в дни январской трагедии.

Как мне известно, допрашивали активистов в регионах, с которыми я созванивался 4-5 января. Допросили даже супругу одного из наших активистов. Причем после ее отказа ехать в прокуратуру к ней заявились два следователя домой и провели допрос там. Пытались допросить и мою супругу, несмотря на ее отказ давать показания в рамках уголовного дела против меня.

Если подходить в юридических рамках, то мне нечего предъявлять по делу о массовых беспорядках. Мы никогда не призывали к насилию, погромам. 4 января во время мирного митинга я публично призывал не применять насилие в отношении кого-либо. Все эти видео есть в соцсетях.

Очевидно, власть сейчас размышляет, стоит ли предъявлять мне обвинение по делу о массовых беспорядках и какие репутационные издержки они понесут на Западе в таком случае. Для многих это станет неким показателем уровня адекватности власти.

― Существует мнение, что ваш арест связан со увеличением сторонников Демпартии после январских событий. Насколько оно обосновано?

― Как раз-таки именно с этим связан мой арест. Ни один общественный деятель, ни одна оппозиционная организация, кроме нас, не призывала к мирным протестам 4 января. Когда начались мирные протесты, ни одного оппозиционного деятеля на площадях не было.

Это факт, который невозможно опровергнуть. Не знаю, почему так случилось и с чем это связано, но это факт. Именно Демпартия была на передовой мирных протестов. Если бы власти не устроили провокацию и не стали бы разгонять мирных демонстрантов 4 января возле «Алматы Арена», то думаю, нам бы удалось избежать трагических последствий.

Но что сделала назарбаевская власть? Они начали избивать и задерживать нас возле «Алматы Арена», что напротив увеличило количество протестующих. Поэтому прямо связываю январские события и мой арест.

Это месть власти за то, что мы не промолчали во время мирных протестов. Я говорю «мирных», потому что к тем погромам и провокациям, которые, по моему глубокому убеждению, были организованы проназарбаевскими силами 5-6 января в Алматы, мы не имеем никакого отношения. Хочу повторить, что за погромами стоят организованные криминальные группы, которые имеют прямую связь с семьей Назарбаева. Народ к этому не причастен.

― Вам уже несколько раз продляли срок содержания в СИЗО. На ваш взгляд, почему вас продолжают держать в СИЗО и не переводят под домашний арест или под подписку о невыезде?

― Причина в том, что это дело изначально политическое. Власть руководствуется давним принципом времен Сталина: «Был бы человек, а статья найдется». Вот и нашли мне статью. А раз нашли, то зачем отпускать? Ведь не для этого они дело возбуждали. Их цель — изолировать меня от общества, наказать за мою гражданскую активность, не давать возможности публично выступать. А где это можно сделать? В СИЗО.

― Есть ли у вас или у вашего адвоката прогнозы по поводу того, когда дело могут передать в суд?

― Адвокаты работают над делом. Написали кучу жалоб и заявлений, на которые мы получили отказы. Могу привести один смешной аргумент власти. После отказа ДП Алматы удовлетворить ходатайство об амнистии, адвокат написал жалобу в прокуратуру города. Следователи обосновали отказ тем, что я «вину не признаю». Мы на это пожаловались, так как в УПК признание/непризнание вины не является предметом рассмотрения в вопросе применения амнистии.

Так вот, что пишут прокуроры? Они подтверждают наши доводы. Но отказывают нам. Почему? Пишут, мол вы пропустили сроки применения амнистии. Хорошо. Мы пишем жалобу в суд. Суд говорит: «Да, вы правы, можете не признавать вину, сроки не пропустили, но мы ничего рассматривать не будем». Как вам такой ответ? Вот и сидим, ждем, когда начнутся процессы.

― Чего вы ожидаете от судебного процесса?

― За время оппозиционной деятельности я прошел десятки судебных процессов. Как уголовных, так и административных, гражданских. И ни разу не видел, чтобы суд принимал самостоятельное решение, разбираясь во всех перипетиях дела. Суды у нас пустышки. Как таковой судебной системы у нас не существует. Есть только нотариусы в мантиях, которые узаконивают решения, спущенные им сверху.

Судебные решения, особенно, когда есть политический заказ, это произвол на гербовой бумаге. И самое страшное, все это выносится «именем Республики Казахстан». Могу однозначно утверждать, что приговор по моему делу будет выносить не суд, а Акорда. Какое решение там будет принято, то и будет напечатано в приговоре.

Об условиях в СИЗО

― Для вас это уже третий арест в рамках уголовных дел, которые против вас возбуждали. Насколько сильно условия содержания отличаются сейчас от того, что было в 2012 и 2017 годах?

― Какого-то разительного отличия я, честно говоря, не заметил. Все те же камеры, нары. Правда, в некоторых камерах сейчас появились телевизоры. Это, конечно, неплохо. В моей камере стоит телевизор, и это помогает получать хоть какие-то новости. На свободе не смотрел ТВ вообще. Здесь приходится. И, конечно, ужасаюсь качеством казахстанского ТВ-контента. Его можно смотреть только в тюрьме, когда больше нечего смотреть.

Другое отличие — в тюрьме появился магазин, где можно заказывать все необходимое. Есть сайт, через который твои близкие или друзья на воле могут заказать тебе продукты питания в тюрьму. Сейчас не обязательно ехать сюда, чтобы передать тебе продукты. В остальном все также. Никаким «Жаңа Қазақстаном» в тюрьме не веет.

― Как к вам относятся сотрудники СИЗО? Есть ли разница в отношении к «политическим» арестованным и к тем, кто проходит по обычным статьям?

― Так как я политический заключенный, то и отношение, конечно, другое. Оно «особое» в том плане, что я являюсь сидельцем «на контроле». Проявляется это в вежливом общении со мной сотрудников и, возможно, в том, что оказался в камере с телевизором. Других отличий нет.

Хотя у меня был негативный опыт того, что такое быть «на контроле». Это было в 2017 году. Тогда меня на несколько суток закрывали в «пресс-хату», где пытались выбить из меня «признательные показания». Благодаря вмешательству правозащитников и широкой общественности, меня перевели в другую камеру. Но и там не оставляли в покое, подсаживая всяких «уток». Сейчас такого не происходит.

― Какой у вас распорядок дня? Что помогает убивать время?

― Распорядок дня следующий: просыпаюсь в шесть утра, завтракаю и жду «пятиминуток». Расскажу вам, что это такое.

«Пятиминутка» — это встреча с адвокатами, общественными защитниками. Именно от них получаешь информацию о том, что происходит в стране. Далее — обед и чтение книг. Играем в нарды. Смотрим фильмы по телевизору. Дни в тюрьме в тюрьме можно охарактеризовать как «День сурка». Все дни похожи друг на друга. Единственный глоток свежего воздуха, окно в мир — это именно пятиминутные встречи с родными и защитниками.

Сильно спасает чтение книг. В последнее время на свободе было мало времени на чтение. Здесь компенсирую упущенное с лихвой.

― Во время январских событий вы пострадали, пытались выехать на лечение в Кыргызстан, но вам так и не дали этого сделать. Что сейчас с вашим здоровьем?

― Самочувствие хорошее. Да, во время январских событий получил травму головы, сотрясение. Но вроде сейчас это не беспокоит.

― Чего вам больше всего не хватает в заключении?

― Скучаю по семье. По родителям, детям, жене и близким. Очень хотел бы увидеться с друзьями, соратниками. Пользуясь случаем, хотел бы искренне поблагодарить всех своих соратников по Демпартии, всех активистов и неравнодушных, которые борются за свободу политзаключенных.

― Удалось ли вам познакомиться или подружиться с кем-то из заключенных? Что это за люди?

― Да, мне очень повезло с этим. Сейчас не буду особо распространяться, расскажу после освобождения. Но могу сказать, что познакомился с очень умными и талантливыми людьми, которые многого добились, пока были на свободе.

― Сколько человек с вами в камере? Проходит ли кто-либо из них по делам о январских митингах?

― Мы сидим вчетвером. Со мной сидят высокообразованные, интеллигентные люди. В моей камере нет никого по январским событиям, но в самой тюрьме таких людей я встречал. Виделся с активистом Дарханом Валиевым, которому вменяют статью о массовых беспорядках. Знаю еще нескольких ребят, которые проходят по аналогичному делу. Желаю им поскорее освободиться.

― Удается ли вам поддерживать связь с семьей?

― У моей супруги есть статус общественного защитника. Потому мы часто видимся. Один раз встречался с отцом, который приезжал на свидание со мной. Спасибо всем, кто помогает моей семье в непростое для нас время. Этого я никогда не забуду.

― Получается ли у вас, находясь под стражей, узнавать новости, следить за происходящим в стране и в мире?

― Может быть не обо всем, но о самых важных событиях, конечно, знаю. Мне дают распечатки новостей, читаю газеты, смотрю новости по ТВ. Особенно слежу за тем, что происходит вокруг Украины. Это напрямую скажется и на нашей стране. Итоги войны в Украине затронут и Казахстан. Как в экономическом, так и в политическом плане.

― Слышали ли вы про референдум по изменениям в Конституции, исключении оттуда особого статуса Назарбаева?

― Да, конечно слышал. По моему мнению, нужно принимать новую Конституцию. И никакой речи о роли Назарбаева там не может быть. Диктаторам место на свалке истории, а не в Конституции.

Подготовка [к референдуму] идет. В СИЗО тоже будет организован участок для голосования. Право голоса еще имею, так как не осужден.

О партии

― После вашего ареста Демократическая партия Казахстана осталась без лидера. На ваш взгляд, как это отражается на ее деятельности?

― Я не согласен с этим утверждением. В Демпартии немало лидеров, которые могут продвигать идеи организации в будущем. Они собирают новых сторонников, проводят пикеты, митинги, снимают эфиры.

Да,  в связи с моим арестом работы у них прибавилось. Но проводятся кампании по освобождению политзаключенных, поддерживаются контакты с международными организациями. И наших сторонников становится все больше. Те, кто раньше не верил нам, велся на пропаганду власти, отбросили сомнения.

Ведь что раньше говорили? «Мамая не сажают, значит, он провластный». <…> У всех теперь открылись глаза на правду. Это очень радует.

― Теперь все заботы по руководству партией легли на плечи вашей жены Инги Иманбай и одного из близких соратников Абзала Достиярова?

― Инга работает журналистом в Казахстанском бюро по правам человека. Абзал — один из лидеров нашей партии. Есть и другие видные ее члены. Многим известна Аружан Дуйсебаева по ярким выступлениям на митингах. Есть Ырысбек Токтасын, Нурбол Байтереков, Гульнар Мирмамбетова, Темиртас Нагиметуллиев, Даурен Достияров и многие другие. Каждый из них — один из лидеров Демпартии.

― Как вы оцениваете деятельность Демпартии в ваше отсутствие?

― Демпартия не сбавила активности. Мы видны в инфополе, проводим встречи. Обязательно пойдем на регистрацию партии после внесения изменений в закон о «политпартиях».

― Вам известно, как прошел митинг ваших сторонников 7 мая?

― Да, читал и слышал о митинге. Задержания происходили еще до митинга. Что это показывает? То, что они боятся нас. Они опустились до того, что задерживают мою супругу. Сильная и уверенная в себе власть так бы не поступала. И при этом [эта власть] декларирует какие-то политические реформы. Но как это может быть правдой? Если собираетесь идти на реформы, то почему боитесь мирных митингов?