«В условиях военной диктатуры невозможно любое публичное высказывание»

28-летняя Элина и 33-летний Павел — кураторы проектов современного искусства из Новосибирска —  задумывались об отъезде из России еще до начала войны. «Во второй половине 2021 года мы ощутили "повышенное внимание" к своей деятельности. В различных провластных медиа выходили публикации, искажающие наши проекты и высказывания, за ними следовали выпады от право-ориентированных депутатов и проверки со стороны прокуратуры. Для себя состояние до и после войны мы объясняем так: "Было чувство, что не хватает воздуха, а потом пустили газ". В первые дни марта мы поняли, что 24 февраля — это точка невозврата, — рассуждает Элина. — На наш взгляд, в условиях военной диктатуры невозможно любое публичное высказывание, а именно в этом публичном выражении альтернативных систем ценностей и состояла наша работа. Жестко цензурировать себя или перестраиваться под поворот мы не могли».

По словам искусствоведа, после разгона антивоенных митингов стало ясно, что даже частная жизнь находится под угрозой. Поэтому Павел и Элина 3 марта купили билеты, на следующий день написали заявления на отпуск и 6-го в ночь покинули родину.

Прочитав рекомендации в интернете, новосибирцы удалили информацию с телефонов, ноутбуков и жестких дисков. Впрочем, гаджеты не вызвали вопросов на границе, в отличие от книг. «До нас пограничники проверяли багаж французских исследователей, где тоже было много разной литературы. Возможно, сотрудникам показалось это подозрительным. Нас спрашивали, например, про книжку «Провинциализируя Европу» Дипеша Чакрабарти. Мы рассказали про критику европоцентризма, не погружаясь в постколониальную теорию, больше вопросов не было», — говорят собеседники «Медиазоны».

Выбор Ташкента был обусловлен тем, что Павел гостил раньше в городе в качестве посла местного фестиваля современного искусства. Тогда же у пары появились «культурные связи», поэтому россияне ехали не в пустоту и неизвестность. Свою роль, признается Элина, сыграло и наличие прямого рейса из Новосибирска, что исключало пересадку и дополнительный досмотр в Москве. 

Эмигранты признают, что Узбекистан в последние годы стал более либеральным: в стране ввели безвизовый режим со многими государствами, власти активно приглашают IT-специалистов, легализованы операции с валютой.

По словам Элины, представления о местном гостеприимстве полностью оправдались. «Нас впечатлили люди. Мы не ожидали такой открытости, радушия, участия, учитывая, что в культурной среде мы видим случаи отмены по языковой и "паспортной" принадлежности, — отмечают россияне. — Практически нет шуток про "оккупантов", многие относятся к нам с пониманием. И это не обязательно наши коллеги по цеху, а продавцы на рынке, арендодатели, таксисты и простые прохожие».

Впрочем, Элина признается, что ей пока сложно считывать «допустимое и недопустимое» внутри патриархального уклада — именно патриархального, а не исламского. «Мужчины общаются и решают вопросы с мужчинами. И хотя мы не воспринимаем такие особенности местных взаимоотношений со знаком плюс или минус, на них невозможно не обратить внимание», — добавляет она.

Новосибирцы нашли и пару негативных моментов в ташкентской жизни, например, они столкнулись с непривычной даже по российским меркам бюрократией. «Простые операции — получение временной регистрации, ПИНФЛ, регистрация телефонов и симок, получение карт и обмен валюты — требуют огромного запаса времени и терпения. Особенно это касается государственных услуг, — сетует Элина. — Оставляют желать лучшего и провайдеры. Нужно быть готовым к перебоям в работе сети дома и нестабильным соединениям в публичных местах. С другой стороны, с интернетом дела обстоят существенно лучше, чем в Германии».

О возвращении домой новосибирцы пока не думают, хотя тяжело переживают оторванность от своей культурной среды. «Но вернуться сейчас возможности нет. Чтобы мы могли вновь чувствовать себя безопасно и понимать, что наш труд важен и ценен, должны произойти фундаментальные изменения в политической и экономической системе. Во внешней политике — немедленное прекращение насилия и убийств, внутри — прекращение репрессий, децентрализация и снижение ресурсной зависимости от столицы, демократизация, смена власти и масштабное проведение социальных реформ», — резюмируют Элина и Павел.

«На этом крушении иллюзий, неверии и беспомощности я ехала в аэропорт»

25-летняя журналистка и начинающий режиссер-документалист из Москвы Наташа покидала Россию, прочитав новости об отмене полетов и вероятном введении военного положения. «Формально я отвечала: мы уехали из-за возможного закрытия границ, из-за того, что наши близкие, в том числе с опытом войны, в один голос советовали "уезжать как можно скорее", из-за того, что у нас была такая возможность. Из-за того, что в другой стране мы, вероятно, будем полезнее. Уже потом я поняла, что триггером было вот что: я наивно верила, что нападение России на Украину, событие, где добро и зло очевидно распределены (так мне казалось) — и есть та точка, в которой большинство образумится. Оказалось, нет. На этом крушении иллюзий, неверии и беспомощности, которые оно порождает, я и ехала в аэропорт», — рассказывает журналистка.

С выездом у Наташи трудностей не возникло, так как в аэропорту действовал автоматизированный контроль, и устраивать «досмотр с пристрастием» было некому. Как призналась россиянка, она на секунду почувствовала себя глупо из-за того, что накануне полдня чистила телефон. Но только на секунду.

Наташа выбрала Узбекистан по принципу «как можно дешевле и скорее». Хотя на тот момент дешевизна билетов потеряла актуальность — цены взлетели стремительно. Самым подходящим оказался рейс Москва-Самарканд, потом нашлись друзья друзей в Ташкенте, которые помогли беженцам от российского режима задержаться в столице на месяц-два, чтобы подумать, как действовать дальше.  

«К своему стыду, я знала об Узбекистане почти только то, что он существует, — признается россиянка. — Осенью мы с парнем летали на неделю в соседнюю Киргизию, я представляла страну примерно такой же. Хотя нет, я, наверное, никак ее не представляла — у меня не было ни времени, ни сил об этом думать. Я просто собрала вещи, взяла билет, прилетела и поехала в гостиницу в Самарканде, впервые знакомясь со страной через пыльное окно такси».

В скором времени журналистка переехала в Ташкент. В столице первым делом Наташа посетила местный документальный центр. «То, что я встретила там, меня поразило: в еще недавно тоталитарном Узбекистане — выставка, посвященная Майдану. Прямо на стене нарисован кораблик с красноречивой надписью "ИДИ НА ХУЙ". А в самой галерее уже вовсю работает группа волонтеров для приезжающих из России. Такого я точно не ожидала», — восхищается журналистка.

Относительно возвращения на родину у Наташи есть четкая точка зрения: она не приедет обратно, пока в России не сменится режим.

«Этого кошмара не заслужил никто»

Кирилл, 18-летний бармен из Петербурга, уехал из России со старшим братом Артемием, который недавно вернулся домой после службы в Росгвардии.

«Мы решили покинуть страну сразу после начала "военной операции", до закрытия границ. Так как я призывного возраста, а брат только вернулся, была опасность, что нас призовут на войну», — объясняет россиянин.

По его словам, уже на тот момент цены на билеты стали расти. Братья выбрали Узбекистан, так как перелет в Ташкент был дешевле, чем в другие страны постсоветского пространства, и потому что их мать — уроженка города Навои. Сначала рассматривали Ереван, но из Москвы билет туда стоил 200 тысяч рублей, а в Ташкент, пусть и транзитом через Екатеринбург — 50 тысяч.

Была проведена тщательная подготовка ко встрече с российскими пограничниками. «Мы стерли с телефонов всю "подозрительную" информацию, посты, переписки, чтобы не возникло никаких проблем. К тому же у нас были обратные билеты и связь с Узбекистаном через маму, видимо, поэтому вопросов на границе к нам не было», — считает Кирилл.

Он добавляет, что многие друзья, пытающиеся покинуть страну, столкнулись на границе с жесткими проверками, и кто-то смог улететь, а кто-то — нет.

Братья оказались в Узбекистане впервые, хотя многое слышали о нем от матери. Ташкент приятно их удивил. «Подавляющая часть местного населения говорит на русском, все хорошо относятся к русским, люди приятные и общительные, отличия от крупных городов России небольшие. Даже для тех, кто никогда не был в Узбекистане, все сделано, чтобы быстро освоиться. Единственный минус связан с санкциями: карты Visa и MasterCard не работают за пределами РФ, но мы знали об этом и заранее подготовились», — рассказывает Кирилл.

Кирилл думает, что вряд ли вернется в Россию в ближайшее время, хотя там остались родные и близкие. По его словам, поводом для возвращения стала бы смена власти в стране. «Многие не поддерживают наше правительство, и мы в том числе. Этот кошмар, через который проходят наши собратья украинцы, невинные люди, попадающие под обстрелы, наши солдаты, которые вынуждены подчиняться приказам, люди, страдающие от санкций, не заслужил никто. Это давно пора прекратить!» — заключает эмигрант.

«Плов и лепешки — на месте»

27-летний музыкант и фотограф Иван улетел из России 5 марта. Он со своей девушкой участвовал в антивоенных протестах, которые, по его словам, стали заметно утихать. Кроме того, у него появилось опасение попасть под призыв. «Из-за этих мыслей дома стало невозможно заниматься привычными делами», — объясняет Иван.

Он прилетел из Шереметьево в Самарканд, а потом перебрался в Ташкент. «Особых ожиданий от страны не было. Про Узбекистан до этого знал только о местной кухне. Плов и лепешки — на месте», — улыбается россиянин.

Иван говорит, что его искренне удивило количество русских в Ташкенте, которые либо живут здесь, либо приехали на время. Причем, по его словам, все готовы помогать. В городе часто проходят специальные мероприятия, на которых приезжие знакомятся, общаются, делятся опытом интеграции в жизнь столицы.

Музыкант не планирует в ближайшее время возвращаться в Россию и даже не может предположить, когда это станет возможным. «Думаю, одной смены президента недостаточно. Страна должна плотно встать на рельсы свободного демократического развития», — считает Иван.

«Надеюсь, что смогу вернуться в Россию и поучаствовать в восстановлении Украины»

30-летний работник культуры из Петербурга Антон переехал в Ташкент после того, как по собственным каналам связи узнал, что 5 марта в России могут ввести военное положение, а седьмого — закроют границы для мужчин призывного возраста.

«Я почти немедленно покинул Россию, опасаясь того, что могу быть отправлен на фронт. Я против российского вторжения в Украину и не желаю принимать в нем никакого участия. Кроме того, из-за войны я потерял внештатную работу и остался без средств к существованию. Я работаю в сфере культуры и искусства, а в связи с приостановкой деятельности или полным закрытием в России многих институций и медиа найти работу в моей отрасли сейчас было бы крайне проблематично», — называет причины эмиграции Антон.

На таможне для него все прошло спокойно, потому что, как предполагает россиянин, он вылетал из Шереметьево, где установлены кабины с биометрическим контролем. «Как обладателю биометрического паспорта мне нужно было лишь позволить отсканировать свое лицо и предоставить отпечатки пальцев, — вспоминает Антон. — Но такой паранойи, что я испытал за сутки до вылета, у меня не было никогда: я всю ночь чистил переписки и удалял все, что может показаться подозрительным. По соответствующим телеграм-каналам и чатам я знаю, что во Внуково обыски происходят куда чаще и жестче».

Антон выбрал Узбекистан, потому что гостил здесь в прошлом году и обзавелся знакомствами и друзьями, которые были готовы поддержать его. По его словам, его товарищи охотно помогают и другим эвакуировавшимся из России освоиться на месте и понять, что делать дальше. Кроме того, уточняет Антон, предпочтение в пользу Ташкента было отдано и из-за катастрофического притока россиян в уже забитые до отказа Тбилиси и Ереван.

Узбекистан не стал для Антона «закрытой книгой», так как во время прошлогодней поездки он много узнал о местной архитектуре, кино, театре и прикладном искусстве. Россиянин выделяет и минусы жизни в Ташкенте.

«Еще раньше я узнал о том, что Узбекистан — это полицейское государство и что любые митинги — в том числе антивоенные — здесь запрещены. Как гей я испытал двойное смятение, обнаружив, что сексуальные контакты между мужчинами являются здесь уголовным преступлением. Так что я не строил никаких иллюзий и знал, что на некоторое время о выражении своего гражданского несогласия и открытых разговорах о сексуальной идентичности мне придется забыть», — сетует Антон.

В этот раз одним из главных впечатлений от Узбекистана стала полная отмена масочного режима — средства защиты не носят ни в метро, ни на переполненных рынках, ни в больнице. Как говорит Антон, узбекистанцы в шутку называют свою страну «победившей коронавирус». Эмигрант обратил внимание тех, у кого есть открытый Шенген и кто планирует поехать в Европу, что в обычной ташкентской поликлинике любой желающий может бесплатно вакцинироваться «Пфайзером» или «Модерной».

Антон, как и другие россияне, планирует однажды вернуться домой, но для этого там должны произойти кардинальные изменения. «Я надеюсь, что смогу вернуться в Россию, а также поучаствовать в восстановлении Украины и встретиться со всеми своими украинскими друзьями, однако для этого должна произойти смена режима. Думаю, того же мнения сейчас придерживаются многие, уехавшие из страны», — заключает новый житель Ташкента.