Не о плохих отцах, а о матерях. Как феминистка из Кыргызстана два с половиной года боролась за матчество

«Жети атасын билбеген жетесиз кул», — говорят в Кыргызстане. Считается, что каждые уважающие себя кыргыз и кыргызка должны наизусть знать имена своих предков до седьмого колена со стороны отца. Сызмальства бабушки и дедушки объясняют внукам важность этих имен, а на улицах дети порой гордо соревнуются на скорость, перечисляя их.

Традиционные кыргызские фамилии состоят из двух частей: к имени отца добавляется «уулу» или «кызы» (сын или дочь), как у шведов — «сон» или «доттер». Однако из-за русской экспансии традиционные фамилии стали менее популярны: люди стали брать имена дедушек в фамилии, а отцов — в отчество.

Алтын Капалова, фемактивистка, художница и детская писательница из Бишкека, бросила вызов этой системе. В январе 2021 года она публично рассказала, что поменяла своим детям свидетельства о рождении, присвоив им свою фамилию, а также матроним — Алтыновна и Алтынович. Она пошла на это из-за того, что долгие годы воспитывает детей одна — ныне 16-летнего Данияра, 12-летнего Даанышмана и семилетнюю Аймону.

Отцы и дети

Поменять документы активистка смогла лишь после долгих судебных тяжб по лишению родительских прав биологических отцов, которые не платили алименты и не уделяли детям время. Победу в суде и новые свидетельства своих детей активистка тогда назвала «крошечной победой феминизма над патриархатом».

«Мы решили с детьми менять их фамилию на мою, они этого очень хотели. Потому что им было странно носить фамилию чужих людей, с которыми они даже не знакомы. Потом мы подумали, что можно поменять отчество на матчество», — вспоминает активистка.

Капалова говорит, что и сама задумывалась взять матроним. Отец Алтын умер, когда ей было всего 13 лет, поэтому мать воспитывала художницу в тяжелые девяностые одна.

Реакция на поступок Капаловой была неоднозначной. Активистку обвиняли в том, что она «наказывает своих бывших партнеров за неуплату алиментов». «Я заметила, что много дискуссий сводится к биологическим отцам. Я это сделала потому что это, во-первых, мои дети, и я их одна воспитываю без привязки к биологическому материалу. Во-вторых, потому что это право женщин. И в Конституции прописано, что у мужчин и женщин одинаковые права», — объясняет она.

Многие писали художнице, что кыргызстанцам нужно бороться и с отчеством и матчеством, ведь это лишние буквы в паспорте, оставшиеся в наследство от советского прошлого. «Я вынуждена бороться уже в существующей системе. Я очень за то, чтобы отчеств и матчеств совсем не было. Но это поэтапно», — говорит активистка.

В судах

Законодательство Кыргызстана не предусматривает матроним, а в графе «отчество» ребенку указывается имя родного отца. Если его нет — усыновителя, отчима или дедушки. Также при получении паспорта в 16 лет граждане могут вовсе отказаться от отчества и оставить только имя и фамилию.

В феврале 2021 года департамент регистрации населения подал в суд на Капалову за нарушение этой нормы. Согласно иску ведомства, дети кыргызстанки получили матроним, потому что активистка наврала сотрудникам ЗАГС, что Алтын — это имя ее «сожителя».

Капалова же настаивает, что присвоила детям матроним без лжи и изощрений. Когда в декабре 2020 года она заполняла заявление на получение новых документов, никто из чиновников даже не заинтересовался, кто такой Алтын. Скорее всего, сотрудники ничего не заподозрили, потому что Алтын — гендерно-нейтральное имя, которое нередко встречается и среди мужчин, в отличие от определенно женских Назгуль, Айгуль или Айдай.

Чиновники не обратят внимание на то, чье имя вписано в графе «отчество», если это имя мужское, говорит Капалова. «Семь лет назад, когда моя дочь родилась, я пришла получать документы, и сотрудница разоралась об отчестве. Я сказала, что у меня нет отца. У меня тогда детские книги выходили под именем Алтынаман, но этот псевдоним потом не привязался, и я записала дочь как Амановна. Это общая практика. Моя учительница, которая удочерила ребенка, рассказывала, что она дочери придумала [отчество] и дала просто то имя, которое ей нравится. Главное, чтобы имя было мужским», — подчеркивает активистка.

В августе 2021 года Октябрьский районный суд рассмотрел иск о матчестве. Требования чиновников суд удовлетворил и аннулировал документы детей Капаловой. Позже активистка подала на апелляцию, однако суд второй инстанции поддержал принятое решение. В апреле 2022 года состоялось заседание в Верховном суде, однако и там коллегия оставила его в силе.

Высшая инстанция

В июне 2023-го дело дошло до Конституционного суда, где Капалова оспаривала норму об отчестве на несоответствие принципам основного закона о правах человека и гендерного равенства (части 1, 2, 4, 5 статьи 23 части 1, 3 статьи 24; части 1, 2 статьи 56 Конституции КР).

На заседании выступало множество чиновников: представители аппарата президента и кабинета министров, Минюста и департамента регистрации населения. Они настаивали, что присвоение матчества нарушает традиции кыргызов, и может привести к неуверенности ребенка и буллингу со стороны сверстников. А представитель аппарата президента и вовсе сказал, что Капалова затеяла это из мести бывшим партнерам.

«Я закончилась эмоционально. Когда ты сидишь в Конституционном суде, и там выступают представители чуть ли не всех госорганов — Жогорку Кенеша, аппарата президента, Минюста — и все говорят такие вещи, которые откидывают нас назад от развития, то не понимаешь, что происходит. Но все равно есть поддержка: у нас сильное фемсообщество, много организаций, активисток, которые мне помогают», — говорит Капалова.

В итоге судебная коллегия приняла решение, согласно которому кыргызстанцы могут взять матчество, но лишь по достижении 18 лет. При этом судьи не разрешили применять эту норму к детям из-за возможных психологических последствий в виде буллинга.

Угрозы

Решение суда вызвало у Капаловой чувства радости и грусти одновременно — так как в итоге документы ее детей все же были аннулированы.

«Несмотря ни на что, я считаю это победой. Женщины все еще не могут дать свое имя своим детям при рождении, но взрослые дети могут взять имя своей мамы, — поделилась активистка в фейсбуке. — Что я думаю по поводу первого решения. Мне очень больно. Что я буду делать дальше? Идти в международные суды. Это будет долго. Но я сделаю все, чтобы моя дочь и мои племянницы могли дать свое имя своим детям».

По словам кыргызстанки, после решения КС к ней стали подходить на улице незнакомые женщины и благодарить. Впрочем, Капалова получала не только слова благодарности, но и негативные комментарии и даже угрозы. Активистка считает, что все это лишь подчеркивает пренебрежительное отношение к женщинам в Кыргызстане и мотивирует ее бороться дальше.

«Мне в личку что только не писали: и что убьют, и за углом меня поймают, и что изнасилуют. Я видела в открытых комментариях, где женщины писали: "Вы мужики, у вас достоинство есть, надо ей по башке дать" и что-то такое, — вспоминает активистка. — У меня не было силы все это скринить, учитывая, как наши правоохранительные органы работают, и что там полно таких же насильников».

«Общественное сознание народа»

Решение Конституционного суда вызвало негодование не только у граждан, но и у чиновников и общественных деятелей. Глава духовного управления мусульман Кыргызстана (ДУМК) Замир Ракиев 4 июля написал, что матроним может «травмировать» детей, «зарубить» корни нации и привести к инцесту.

«Начиная с Адама до сих пор все человечество и во всех странах дает имя отца и мальчикам, и девочкам. Шариат старается сохранить ум, честь, собственность и происхождение потомков. Также защищает людей от неосознанного вступления в брак с близкими родственниками, нанесения вреда генофонду нации, предотвращения рождения детей-инвалидов в семье», — говорится в сообщении Ракиева.

Позже, 8 июля, против матчества высказался глава и Государственного комитета национальной безопасности (ГКНБ) Камчыбек Ташиев. Силовик был немногословен: «Никакого " матчества",кто принял тот и должен отменить! Это моя гражданская позиция!».

За заявлением главы ГКНБ последовал законопроект президента Садыра Жапарова, согласно которому власти смогут отменять решения Конституционного суда. Так, президент или председатель судебной коллегии смогут отозвать решение, если оно противоречит «моральным и нравственным ценностям и общественному сознанию народа». Также основанием для отмены могут стать изменения норм Конституции и появление новых обстоятельств, касающихся предмета обращения в суд.

В обосновании также отмечается, что законы позволяют пересмотреть уголовные и гражданские дела по новым открывшимся обстоятельствам, однако решения Конституционного суда такого права лишены. Таким образом, КС может выносить незаконные решения из-за неправильного толкования закона или недостаточного исследования фактов. А из-за того, что такое решение уже нельзя отменить, права граждан «необоснованно и несоразмерно» ограничиваются.

Аппарат президента пишет, что практика отмены решений Конституционного суда уже работает в Казахстане и Узбекистане. Однако в этих странах нет нормы, позволяющей отозвать решения из-за «моральных» ценностей.

Вокруг Конституции

Инициатива президента вызвала негодование среди правозащитников и активистов. Директор сообщества юристов «Тандем» Таттуубубу Эргешбаева писала в фейсбуке, что поправки президента противоречат самой же Конституции. Она уверена, что инициаторами такого законопроекта может быть только Верховный суд, иначе рушится принцип независимости судебной власти.

«Общественное мнение не может быть основой для принятия решений без конкретных фактических данных и исследований, так как мораль и нравственность не всегда могут быть объективно измерены, — аргументировала юристка. — Предложение администрации президента о внесении изменений в конституционный закон может быть рассмотрено как превышение полномочий президента и нарушение конституционных прав».

Эргешбаева считает, что в случае с матронимами власти ставят личные убеждения выше закона и проявляют псевдо-патриотизм, так как на практике матчество возьмет небольшое количество людей.

Юристы организации по защите СМИ «Институт Медиа Полиси» (ИМП) добавляли, что законопроект президента нацелен на «существенное ограничение» полномочий Конституционного суда.

«Решение Конституционного суда имеет значение для правоотношений, которые имели место в период действия норм Конституции. В случае же если нормы Конституции изменились, они должны действовать уже на новые правоотношения. Соответственно, пересматривать вынесенное решение, которое относилось к правоотношениям, существовавшим до изменений в Конституцию, недопустимо», — пишет ИМП.

Норму, которая позволяет отозвать решение из-за появления в деле новых обстоятельств, юристы назвали «возможностью для произвольных нарушений и злоупотреблений» со стороны президента, поскольку КС занимается правовым анализом на соответствие законов нормам Конституции, из-за чего в рассматриваемых делах не могут появиться новые обстоятельства.

Также, по мнению юристов, высокий потенциал злоупотребления полномочиями имеет и норма о моральных ценностях, которую власти могут трактовать по своему из-за размытости понятия.

«В целом важно осознавать, что предметом конституционного судопроизводства является конституционный контроль соответствия нормативных правовых актов Основному закону страны, а не оценка на соответствие той или иной нормы нормам морали, нравственности. В этой связи недопустимо увязывание оснований для пересмотра решений Конституционного суда с нормами морали и этики», — заключили эксперты.

Политический курс

Капаловой нередко говорят, что власти из-за нее инициировали законопроект, который может в дальнейшем привести к поправкам в Конституции. Однако сама активистка считает, что дело о матчестве — это лишь лакмусовая бумага для определения того, насколько кыргызстанцам дозволено отстаивать свои права.

«Это просто показывает политический курс страны, куда мы едем: активистов сажают, всех затыкают, Конституционный суд хотят сделать тоже ручным, — говорит активистка. — Сказать, что это произошло из-за матчества — глупо. Это просто измеритель. Рано или поздно это все равно бы произошло».

Капалова собирается и дальше отстаивать возможность давать детям матчество, так как это часть ее борьбы против гендерного насилия.

«Что я могу сделать для своих детей? Я не богата, я не родилась в привилегированной семье. Мне по сути детям нечего оставить в этом капиталистическом мире, — говорит активистка. — Стратегически я думаю, что смогу сделать вклад в будущее моих детей, внучек и внуков, если они родятся, меняя ситуацию в стране. Все чем-то занимаются в этом мире. Я не умею делать бизнес, большие дела или еще что-то. Но я могу вести гражданскую борьбу, что и делаю. Я читала, люди пишут о том, что я своих детях не думаю. Да блять, я это делаю, потому что я думаю о своих детях и об их будущем».