Про мужа и переезд

Ерболату 32 года, он родился в городе Алтай. Мы познакомились в 19 лет во время учебы, когда собирались заканчивать 11-й класс. Мы учились вместе, позже начали созваниваться по телефону. В 2009 году я приехала в Казахстан. Он приехал спустя два года. Свадьбу мы справляли и в Казахстане, и в Китае. Справляли два раза, поскольку все его родственники в Китае.

В Китае моего мужа считают террористом. Но несмотря на то, что наши родители являются мусульманами, нельзя сказать, что мы тоже придерживались ислама. Меня с малого возраста обучали китайцы, а, согласно их убеждениям, Аллаха не существует и мир материален. Наша свадьба не проходила по мусульманским традициям.

Мы жили точно так же, как жила современная молодежь. Мы не имеем никакого отношения к исламу. А утверждения китайцев о том, что если родители верующие мусульмане, то и дети являются такими же, — ложь. Нас воспитали материалистами.

Наш переезд [в Казахстан] не был связан с вопросами религии или нации. В те времена, когда я приехала, Казахстан и Китай были дружественными странами. Тем более, мы не нарушали никакие законы.

Раньше граница была открыта, если у вас на руках был загранпаспорт. Можно было выезжать в любое время, когда захочешь. Сейчас все совсем не так: нужно получить печати в 14 разных местах, и, если одной из них не будет, то вас не отпустят. Большинство из документов связаны с подтверждением религиозной принадлежности и вашей национальности. Если вы — казах, а ваша религия — ислам, вас несомненно попытаются связать с терроризмом.

Решиться на переезд для меня было просто. Родственники в Китае были только у мужа. А в Казахстане нас приняли хорошо. Мы поселились в Павлодаре и не испытывали никакой нужды. Павлодарское общество нам показалось очень культурным и образованным. Проблем с языком у меня не возникло, так что ассимилироваться было очень легко.

С поиском работы у нас также не было никаких проблем. Мой муж мастер на все руки. Обычно он работал поваром, либо что-то ремонтировал дома, а я училась.

Возвращение в Синьцзян и заключение

В 2016 году муж вернулся в Синьцзян из-за того, что его вызвали китайские полицейские. Нам и в голову не могло прийти, что его там могут задержать, раньше такого никогда не происходило. Казахи могли свободно перемещаться между Казахстаном и Китаем.

Раньше мы никогда не слышали, чтобы в Китае говорили, что Казахстан — «террористическая страна». Ни в одном из китайских СМИ не публиковали таких сообщений. Но после 2016-2017 годов они начали арестовывать всех казахов, которые возвращались из Казахстана, за визит в «террористическую страну».

Да, они просто заявили, что Казахстан — «террористическая страна» и за ее посещение [Ерболат] будет отправлен в «лагерь перевоспитания», где ему предстоит пройти так называемый «курс обучения». Полиция и чиновники утверждали, что он делил еду на халал и харам, а имя ему якобы дали религиозное, и это подтверждает его причастность к терроризму. Но ничего такого не могло быть: ни мое, ни его имя никак не связаны с религией.

В 2017 году мужа забрали в лагерь, в котором арестованным вдлабливали, что Казахстан — «террористическая страна». В лагере его избивали со словами, мол, «ты мусульманин и пусть теперь тебя спасает твой бог, позови его». Там ему приходилось сутками находиться в сидячем положении, из-за чего по телу не могла нормально циркулировать кровь, у него опухали руки и ноги, начали болеть почки. После того, как Ерболата отпустили под домашний арест, ему не разрешили пойти провериться в больницу.

Сейчас я с ним регулярно общаюсь, у нас не было такой возможности, пока он был в лагере.  Я приезжала в Синьцзян в поисках мужа, но дальше ворот лагеря так и не смогла пройти. Тогда уже ко всем казахам относились очень строго. Мне тоже угрожали арестом и отобрали казахстанские документы. Позже в 2019 году мне вернули китайские документы, по ним я вернулась в Казахстан и смогла восстановить паспорт.

Ерболата отправили под домашний арест в конце декабря 2018 года из-за отсутствия доказательств его виновности.

Сейчас ему нельзя выходить из дома. Если он соберется куда-либо выйти, то для этого необходимо обращаться к представителю местного акимата и попросить разрешение. А при необходимости попасть в больницу, Ерболату нужно отчитаться, что именно он хочет проверить и к какому специалисту он пойдет. Если такое разрешение ему не дадут, то к врачу он не попадет. Даже выйти на простую прогулку у Ерболата нет никакой возможности.

Мой муж способен выполнять разную работу, но государство не дает ему разрешения на трудовую деятельность. Те самые чиновники, которые злоупотребляют своим положением, не разрешают ему работать. Также они уничтожили все документы Ерболата.

Сейчас мы общаемся с ним постоянно, и я очень беспокоюсь за его безопасность. Ведь в Китае закон по-настоящему не имеет никакой силы, в любой момент его могут оклеветать, избить и забрать обратно в лагерь.

Пикеты в Казахстане

С 24 сентября 2020 года я начала выходить на пикеты. Сначала писала письма, но это не приносило никаких результатов. Затем я решила пойти к китайскому консульству, рассказать о невиновности мужа и моей семьи, чтобы все узнали о происходящем.

Сейчас китайские власти пытаются добиться нашего развода. Они давят на мужа, говоря, что если он разведется со мной и получит подтверждающие бумаги о том, что я лгунья и психически больная, то они смогут заплатить ему около 80 000 юаней, и женить его заново, ведь он еще совсем молодой.

Я не могу сказать, будет ли у моего мужа возможность вернуться в Казахстан. Но я никогда не перестану бороться. Я буду делать все, что в моих силах, и не перестану твердить, что мой муж невиновен.

В Китае нас воспринимают как врагов государства. Но мы никогда даже не пытались работать против них. Мы страдаем только из-за того, что нация наших родителей — казахи, а их религия — ислам. Я думаю, что китайские чиновники будут наказаны за свою жестокость.

По-моему мнению, власти Синьцзяна — нацисты. Но у них нет другого выхода, кроме как начать менять свое отношение к уйгурам и казахам в лучшую сторону. Если у китайцев есть мозги, то они исправят ситуацию. Ведь сейчас весь мир обращает внимание на то, что происходит в Синьцзяне.

Я не могу передать словами, какая боль — разлучиться со своей семьей. Если они не освободят моего мужа, я не оставлю их в покое до седьмого колена. Но я не буду мстить им, повторяя их злодеяния, я буду делать все цивилизованными способами. Силой закона и политики я верну все упущенное из-за них время молодости.