Борьба с пытками в Казахстане. Формальность без результата

Что мы выяснили:

- За 2022-2024 годы в Казахстане зарегистрировано 617 жалоб на пытки. До суда дошло лишь 65 дел, приговоры вынесены по 25 (около 4%). Средний срок — 4 года 4 месяца при максимуме в 12 лет.

- Камеры в ИВС и СИЗО установлены, но ключевые доказательства часто исчезают или игнорируются. Видеонаблюдение не гарантирует прозрачности: прокуроры — единственные, кто имеет доступ к записям.

- Условия содержания в колониях и изоляторах унижают человеческое достоинство: холод, грязь, переполненность, отсутствие туалетов и формальная медпомощь.

- Реабилитации как системного института не существует. Компенсации выплачиваются точечно через фонд, но доступ к ним ограничен.

«Нет состава преступления»

«Выбили ему зубы, сломали ребра. В таком состоянии они отвезли его и закрыли в ИВС». Это история одного из заключенных по делу январских событий — Нурсултана Исаева, жителя города Актобе, которую рассказал его адвокат Азамат Сагал. Исаев был задержан 9-го января 2022 года по подозрению в посягательстве на жизнь сотрудника полиции. Сразу после официального допроса, при котором присутствовал государственный защитник, его передали оперативникам. Они вывели его на улицу, а затем завели в подвал, где начались избиения. По словам адвоката и родных Исаева, это делали сотрудники Специального отряда быстрого реагирования (СОБР)

Спустя несколько часов Исаеву потребовалась медицинская помощь. Дежурные в ИВС вызвали скорую, во время медицинского обследования были сделаны рентгеновские снимки, которые подтвердили многочисленные переломы ребер. Азамат Сагал подал жалобы во различные инстанции — управление собственной безопасности департамента полиции, антикоррупционную службу (Антикор) и Прокуратуру. Дело по факту пыток возбудили, но, как и в большинстве аналогичных случаев, вскоре прекратили, не найдя состава преступления. В период с 2022 по 2024 год ни одно дело о пытках в Актюбинской области так и не дошло до суда.

Исаев в конечном счете дал признательные показания и получил 15 лет по обвинению в покушении на жизнь полицейского.

То, что произошло с Нурсултаном — не исключение. Случаи жестокого обращения прослеживаются и в других делах, включая историю политического активиста Асета Абишева.

«Система сама себя не съедает», — говорит Абишев, переживший пытки задолго до январских событий. В 2018 году его обвинили по двум статьям — за участие в деятельности запрещенной организации «Демократический выбор Казахстана» (ДВК), созданного живущим за рубежом бывшим банкиром и оппозиционным политиком Мухтаром Аблязовым, а также за финансирование экстремизма. Суд приговорил его к четырем годам лишения свободы, из которых он провел за решеткой 3 года и 5 месяцев.

В колонии, где Асет отбывал срок, пытки принимали массовый и показательный характер. По его словам, эпизоды насилия происходили под прикрытием ввода внутренних войск в исправительное учреждение. Кроме того, в местах лишения свободы дважды в год проходят так называемые «общелагерные обысковые мероприятия» — масштабные проверки, направленные на выявление и изъятие запрещенных предметов у заключенных. Однако, по его оценкам, подобные рейды нередко сопровождаются применением насилия, уничтожением личных вещей и произвольным изъятием имущества заключенных.

«Зашли войска и просто пытали весь лагерь. Это была, наверное, первая реальная борьба, которую я организовал в колонии. Когда вместе со мной небольшая кучка осужденных боролась за свое право доказать, что их пытали, били и что над ними издевались. К сожалению, вскоре нас осталось столько, что можно на пальцах пересчитать, а в конечном итоге я остался один, потому что люди все по-прежнему боятся».

Асет рассказывал, что заключенных били дубинками по ягодицам и пяткам до такой степени, что трескалась кожа. Иногда их плотно обматывали скотчем, чтобы полностью ограничить движение. Подвешивали на турнике, а других осужденных заставляли приносить «инструменты» — например, таз с водой, используемый в процессе издевательств.

После выхода на свободу в 2021 году он находился под пробационным контролем и постоянным надзором. В январе 2022 года, когда по стране прокатилась волна протестов, Абишева снова задержали.

«Во время Кантара меня похитили 4-го числа, примерно в 11-11:30 дня. Полицейские вытащили меня из общественного транспорта, а отпустили только 10-го января. За это время я снова подвергся пыткам», — рассказал он нам и продолжил: «По этому делу результатов я до сих пор не знаю и в своем личном судебном кабинете я этого не вижу. Следователь так же тихо замял дело по тому, что происходило в лагере».

«С пытками все в порядке»

По определению статьи 1 Конвенции ООН против пыток, которую Казахстан ратифицировал в 1998 году «пытка» означает любое действие, которым какому-либо лицу умышленно причиняется сильная боль или страдание, физическое или нравственное, чтобы получить от него признания, наказать его, а также запугать или принудить. Ключевое положение документа — участие государственных должностных лиц в причинении насилия, будь то напрямую, с их ведома или молчаливого согласия.

С 2023 года расследования дел по пыткам в Казахстане переданы исключительно в ведение прокуратуры. Ранее они находились в компетенции Антикора и других органов досудебного расследования. Теперь прокуроры обязаны выезжать на место происшествия, собирать доказательства и назначать экспертизы.

Официально документирование случаев пыток проводится в соответствии со Стамбульским протоколом — международным руководством по эффективной фиксации и расследованию фактов пыток. В перечень предусмотренных процедур входят: осмотр места происшествия с фиксацией условий содержания, конфиденциальный опрос пострадавшего, сбор показаний свидетелей, а также назначение независимой медицинской и психологической экспертизы. Все это должно обеспечивать объективность и полноту расследования.

Помимо смены ответственного органа по делам о пытках, президент Касым-Жомарт Токаев подписал закон о внесении поправок в уголовное законодательство в части защиты прав человека, исполнения наказаний и предупреждения пыток. Закон ввел в правовое поле понятие «жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения», расширил перечень должностных лиц, которые могут быть привлечены к ответственности, и исключил возможность освобождения по амнистии, сроку давности или примирению сторон.

Мы направили запрос о практике расследования пыток и мерах противодействия им в Казахстане через платформу eOtinish в Генеральную прокуратуру, а также обратились в Минюст, МВД, Минздрав, Комитет по правовой статистике и Национальный центр по правам человека. Почти все ответы оказались одинаковыми по содержанию и стилю — сухие формулировки, часто дословно совпадающие. Более того, большинство ведомств просто перенаправили наш запрос в Генпрокуратуру, независимо от того, кто и откуда его направлял.

Везде упоминается следующее заявление: «В результате принимаемых мер, факты пыток последовательно снижаются. И это при безусловной регистрации любого заявления, в котором говорится об оказании давления». Заявления регистрируют, но что с ними происходит дальше?

В Казахстане за предотвращением пыток следит специальный институт общественного контроля — Национальный превентивный механизм (НПМ). Это сеть уполномоченных наблюдателей, включающих представителей гражданского общества, юристов, врачей и правозащитников. Они имеют право беспрепятственно посещать места лишения свободы и фиксировать возможные нарушения, а также выносить рекомендации исправительным учреждениям.

Согласно официальным данным НПМ, за 2022-2023 годы было зарегистрировано более 600 жалоб, однако до суда дошли менее 1% из них. Дела либо закрывают по стандартной схеме «нет состава преступления», либо из-за отзыва заявлений.

«Мое субъективное мнение как адвоката — статья 146 УК РК ("Пытки") нерабочая. За исключением редких случаев. К примеру, практика такая: лицо подверглось пыткам, избиению, давлению и нечеловеческому обращению. Если это лицо дало признательные показания — тогда это будет считаться пыткой. А если показаний не дало, то это уже не пытка», — пояснил адвокат Азамат Сагал.

Формальные превентивные визиты

Говоря об отчетах НПМ, легко оказаться под впечатлением цифр. Сотни посещений, тысячи рекомендаций, десятки жалоб и расследований — все это говорит о комплексной работе и кажется, что делается все для предотвращения пыток. Уполномоченный по правам человека в Республике Казахстан Артур Ластаев в официальных документах регулярно подчеркивает активность НПМ, а также личную вовлеченность.

«Значительное снижение жалоб на пытки наблюдается при кратном увеличении числа осужденных должностных лиц за такие преступления. Это дает серьезные основания полагать, что комплексные меры, включая превентивные посещения, дают свой эффект», — выделяет Артур Ластаев.

В 2022 году было зарегистрировано 447 жалоб на пытки и жестокое обращение, в 2023 — 165, а в 2024 году — 111.

Согласно отчетам НПМ, в 2023-2024 годах количество плановых превентивных посещений снизилось: больше всего таких визитов было в 2022 году, меньше всего — в 2023-м. В среднем проводится около 500 визитов в год. Они проходят в рамках мандата Национального превентивного механизма при участии Омбудсмена.

Отчет НПМ содержит не только цифры, но и истории людей, находящихся в местах изоляции. Так, в учреждении №53 города Шымкент был зафиксирован случай, когда заключенный предпринял попытку самоубийства после угроз сексуализированного насилия со стороны сотрудников администрации. Реагируя на это, один из сотрудников угрожал: «Что тебе не хватает, сиди спокойно. Еще раз попытаешься покончить с собой — мы тебя опустим*».

Во время превентивного визита в учреждение №1 Акмолинской области зафиксировали случаи избиения арестованных электрошокерами и резиновыми дубинками за отказ признать вину. В Жамбылской области заключенные жаловались на издевательства со стороны сотрудников учреждения: «Вводили свои дубинки с надетыми презервативами в задний проход осужденным».

Обеспечение правовой осведомленности в местах изоляции до сих пор остается скорее формальной обязанностью, чем реально действующим механизмом защиты. Согласно данным, приведенным в отчетах НПМ, информационный стенд, содержащий сведения о механизмах защиты от пыток и иных видов жестокого обращения, размещен исключительно на территории карантинного отделения. Его содержание трудно разборчиво прочитать из-за мелкого шрифта и низкого качества печати, а сама конструкция установлена слишком высоко, что затрудняет доступ к информации. Такие обстоятельства ставят под сомнение эффективность информирования заключенных о доступных им механизмах защиты самих себя.

Тепло, здоровье, чистота — как привилегия, а не право

«Пытками изначально можно считать даже условия содержания, так как любое психологическое давление — это уже пытки», — уверен бывший заключенный Асет. По его словам, условия в колониях сами по себе унижают человеческое достоинство и могут расцениваться как форма жестокого или бесчеловечного обращения.

В казахстанских местах лишения свободы до сих пор используют старые бараки — с плесенью, сквозняками и отсутствием отопления. Руководительница рабочей группы НПМ Жанар Досетова подчеркивает: во многих местах, особенно в отдаленных регионах, корпуса не ремонтировались десятилетиями. Она отмечает, что даже в столице ситуация далека от нормы: «В Астане на сегодняшний день следственный изолятор очень старый. Он рассчитан примерно на 630 человек, но на момент моего последнего посещения там содержалось 792. То есть на 162 человека — перелимит».

В административных изоляторах ситуация мало чем отличается. В Кокшетау, по словам Асета Абишева, людей, арестованных по административным статьям на 10-15 суток, содержат в камерах без элементарных удобств. «Представляете, в 21 веке у нас все еще приносят ведро», — говорит он. Туалетов в камерах нет и справлять нужду приходится в пластиковую емкость.

«Железная кровать, матрас весь прохудился, спать на нем невозможно, внутри нет даже ваты», — добавляет активист. В камерах, ко всему прочему, нет закрытых туалетов. Асет через обращения в Прокуратуру добивался того, чтобы унитаз был прикрыт хотя бы деревяшками.

Также он отметил, что медицинская помощь в ИВС носит показной характер: «Когда приходит какой-то молодой человек в грязном халате давать тебе таблетку как панацею от всех болезней. Эта таблетка обычно оказывается аспирином. Вот вам все отношение».

В отчетах НПМ упоминался случай, когда в Уральске один из осужденных проглотил градусник, два гвоздя, два неустановленных металлических предмета, и нанес себе резаные раны на руках и на шее в знак протеста против отказа администрации учреждения в предоставлении медицинской помощи и рассмотрении его жалоб.

По вопросу медицинской помощи, как уже говорилось, был отправлен запрос в Минздрав. В официальном ответе сообщается, что помощь должна предоставляться при наличии жалобы от лица, признанного пострадавшим, и подтвержденного факта пыток. Далее проводится медосмотр и документирование травм по Стамбульскому протоколу. Но важно упомянуть, что медицинские учреждения лишь фиксируют травмы. В подтверждение министерство предоставило нам статистику из ИС «Электронный регистр стационарных больных». Согласно этим данным, за 2022 год с диагнозом «синдром жестокого обращения» (МКБ 10 Т74) были пролечены 51 человек, за 2023 — 86, а за 2024 — 59.

Архив для не для всех

Юристы Досетова и Сагал отмечают, что в расследовании по делам о пытках практически всегда не хватает самого главного — доказательств. Во многих случаях это означает отсутствие видеозаписей, которые могли бы подтвердить слова пострадавших или, наоборот, опровергнуть их. Камеры наблюдения либо не установлены, либо их записи оказываются недоступны, удалены или они неожиданно «не зафиксировали» нужный момент.

Именно поэтому Генпрокуратура регулярно заявляет о том, что решением при подобной проблеме может стать внедрение системы сплошного видеонаблюдения в учреждениях УИС (уголовно-исполнительной системы). По официальным данным, установлено около 70 тысяч камер видеонаблюдения, к которым прокуроры имеют онлайн-доступ. Система представляется как мера по противодействию пыток и усилению контроля за действиями сотрудников.

«Раньше камеры устанавливали только в следственных кабинетах. А в коридорах, изоляторах, бытовках, где могло происходить давление камер не было», — говорит Жанар Досетова. «Человека могли сначала запугать или избить, а потом завести в кабинет и записать нужные показания. В прошлом году во всех блоках исключили "слепые зоны"».

Несмотря на наличие видеозаписей и медицинских заключений, в ряде случаев обращения по факту пыток не приводят к полноценному расследованию. Жалобы с медицинскими доказательствами и видеоматериалами не получают должного судебного продолжения. Дела либо не возбуждаются, либо прекращаются на ранней стадии, рассказывают правозащитники.

Формально, согласно постановлению Верховного суда, все материалы и показания, полученные в результате пыток, должны считаться недопустимыми. Медицинские заключения и видеозаписи, представленные в качестве доказательств со стороны защиты, как правило, не принимаются во внимание, даже когда защита пытается доказать, что они были даны под давлением — делится Азамат Сагал из личного опыта.

Мы попытались проследить реальные затраты на установку камер в учреждениях УИС, однако на сайте госзакупок данная информация оказалась засекреченной. Это характерно для тендеров, объявленных по «особому порядку» — например, когда речь идет о национальной безопасности или правопорядке. В результате даже в тех шести лотах из разных регионов, которые есть в реестре государственных закупок, отсутствуют ключевые сведения: нет детализации по стоимости, объему поставок и условиям контрактов. Информация в тендерах не позволяет понять, что именно закуплено, на каких условиях и за какие деньги — в результате невозможно оценить обоснованность и прозрачность таких закупок.

При этом информация об обслуживании камер оказалась доступной. Так, департамент полиции области Жетісу заключил контракт на обслуживание 871 камеры видеонаблюдения на сумму 168,15 миллиона тенге (см. Приложение 10). Это примерно 193 тысячи тенге в год на одну камеру. Возникает вопрос: если установка камер — это «секрет», то почему обслуживание — нет? Насколько действительно велики расходы на цифровизацию пенитенциарной системы?

«Принцип прозрачности — ключ к превенции пыток. Но если доступ к записям есть только у прокуратуры, возникает конфликт интересов, особенно в случаях, когда именно сотрудники правоохранительных органов подозреваются в нарушениях», — делится Роза Акылбекова, заместительница директора КМБПЧ (Казахстанского международного бюро по правам человека и соблюдению законности).

Солидарное молчание

Так называемая корпоративная солидарность силовых структур серьезно подрывает эффективность расследования жалоб на пытки. Об этом говорит руководительница Национального превентивного механизма и юристка Жанар Досетова. По ее словам, в системе действует негласное правило: «своих не сдают» — даже в случае очевидных нарушений.

Эту позицию разделяет Анар Ибраева, директор общественного объединения «Қадір-Қасиет», которое занимается мониторингом соблюдения прав человека и экспертизой законодательства. Как отмечает Анар, в КУИС МВД (Комитет уголовно-исполнительной системы) на протяжении многих лет отсутствуют системные меры профилактики. «Комплексные программы по превенции пыток уже примерно 15 лет не проводят», — подчеркивает экспертка.

В казахстанском обществе тема пыток до сих пор во многом табуирована. Как отмечает правозащитница Роза Акылбекова: «Проблема до сих пор во многом замалчивается. В общественном сознании сохраняется установка: "если пытали — значит, было за что"».

Тем не менее, те немногие случаи, которые все же заканчиваются приговорами, позволяют составить представление о географии, динамике и характере наказаний за применение пыток в Казахстане.

Мы проанализировали данные из открытых источников, в том числе Банка судебных актов и ИС Параграф за период с 2022 по 2024 годы. В выборку вошли все приговоры, вынесенные по статье 146 УК РК. Всего за 3 года было рассмотрено 65 таких решений.

В 2023 году максимальное наказание по статье о пытках было увеличено с 10 до 12 лет лишения свободы. Однако на практике реальные сроки остаются значительно ниже: согласно данным Банка судебных актов, средний срок лишения свободы по делам о пытках за 2022-2024 годы составляет 4 года и 4 месяца — почти втрое меньше установленного максимума.

Для сравнения, в США за пытки виновному может грозить до 20 лет лишения свободы, а если в результате пыток погиб человек — вплоть до пожизненного заключения или смертной казни. В Норвегии, где отдельные статьи Уголовного кодекса прямо касаются пыток, максимальное наказание составляет до 15 лет, а в случае отягчающих обстоятельств — до 21 года лишения свободы.

По данным интернет-портала Qamqor.gov.kz, за три года в среднем ежегодно регистрировалось 206 дел о пытках, всего — 617. При этом количество прекращенных дел в 2,7 раза превышает число новых — это связано с тем, что в статистикувключаются также дела, начатые в предыдущие годы, которые закрывают по разным основаниям, предусмотренным статьями 35 и 36 УПК РК. До суда доходят единицы: за весь период было вынесено всего 25 приговоров, что составляет около 4% от общего числа зарегистрированных дел. Мы также зафиксировали 37 постановлений, обжалованных адвокатами, из которых 16 оставлены без изменений.

Большинство апелляционных и кассационных решений завершаются тем, что приговоры остаются в силе, а доводы сторон — без внимания. Примечательно, что на один приговор в среднем приходится трое осужденных: это говорит о том, что пытки чаще совершаются группой лиц, а не в одиночку. Всего за 3 года было приговорено 59 сотрудников силовых структур.

Чаще всего это сотрудники полиции: оперативники, участковые и работники изоляторов временного содержания. Пытки — системная проблема, и в ней задействованы представители разных уровней. В материалах дел встречаются как начальники, так и обычные сотрудники.

Больше всего приговоров и постановлений было вынесено в Алматы (12), Карагандинской (11), Западно-Казахстанской (7) и Восточно-Казахстанской (5) областях. Однако есть регионы, где за весь период с 2022 по 2024 год не был вынесен ни один приговор за пытки. Среди них — Акмолинская, Жамбылская, Улытауская, Павлодарская и Кызылординская области. Как уже упоминалось выше, в Актюбинской области, несмотря на многочисленные жалобы, связанные с январскими задержаниями, дела о пытках так и не были доведены до суда.

Адвокат Сагал отмечает, что такой пробел в статистике не означает отсутствие самих пыток. Скорее это указывает на неработающие механизмы расследования и привлечения к ответственности.

Благодаря анализу судебной базы ИС «Параграф», мы выявили 19 дел, в которых пытки не были доказаны. В большинстве таких случаев жалобы на действия сотрудников поступали после задержания, в ходе расследования основного уголовного дела. Все эти заявления были зарегистрированы в Едином реестре досудебных расследований, что свидетельствует о формальном начале проверки. Тем не менее, по результатам расследований правоохранительные органы не усмотрели состава преступления и уголовные дела были прекращены.

Однако важно подчеркнуть, что эти 19 дел — лишь часть общей картины. За три года, охваченных нашим исследованием, из ЕРДР было прекращено около 552 дел, связанных с пытками. Это свидетельствует о том, что значительное число жалоб не переходит в судебную стадию или не отражается в доступных судебных актах.

Что делать?

Как писал доктор юридических наук Николай Турецкий, необходим пересмотр подходов к отбору и подготовке сотрудников уголовно-исполнительной системы. Речь о том, чтобы внедрить методы наставничества, установить испытательные сроки, а также создать достойные условия труда. При этом важно строгое соблюдение дисциплины и законности. Такой комплексный подход может способствовать снижению уровня жестокого обращения и повысить ответственность тех, кто работает в закрытых учреждениях.

Также актуален вопрос соразмерного наказания за пытки. Даже если дела доходят до суда, вынесенные приговоры нередко предусматривают минимальные сроки.

Особую роль в освещении проблемы пыток играют журналисты. Как отмечает Турецкий, именно публикации в СМИ позволяют придать огласке отдельные случаи и способствуют формированию общественного понимания масштабов проблемы.

Механизмы реабилитации

Важная составляющая проблемы пыток в Казахстане — помощь тем, кто пострадал. Специалисты Казахстанского бюро по правам человека подчеркивают необходимость создания эффективных механизмов реабилитации, включающих юридическую, медицинскую и психологическую поддержку.

Возникает вопрос: думает ли государство, как сложится жизнь заключенного после пережитого насилия и пыток в условиях изоляции? Оказалось, что нет. В Казахстане отсутствует системная государственная программа реабилитации для жертв пыток. Правозащитница Роза Акылбекова отметила, что это «ключевая проблема, так как международные стандарты, включая Конвенцию ООН против пыток, обязывают государство обеспечивать полную реабилитацию — физическую, психологическую, правовую и социальную». Однако на практике оказывается только первичная медицинская помощь, которая предоставляется не в рамках специализированной программы, а в общем порядке, доступном всем лицам в местах лишения свободы. Помимо этого, помощь теоретически могут оказывать и центры психического здоровья. Правда, из-за отсутствия подготовки у специалистов, ее эффективность остается ограниченной. Как правило, подобная работа осуществляется по инициативе самих пострадавших, а не в рамках государственной программы реабилитации.

Мы решили проверить, как дела обстоят в других странах. В Дании вопросами междисциплинарной реабилитации для жертв пыток и их семьи занимается DIGNITY — Датский институт против пыток. Этот центр оказывает комплексную помощь, направленную на восстановление состояния пострадавших. Реабилитация осуществляется командой специалистов, включающей врачей, физиотерапевтов, психологов и социальных работников. Важно отметить, что лечение полностью финансируется за счет государственного бюджета. Аналогичный подход и у Финляндии. С 1993 года Центр психотравматологии Фонда диаконии оказывает помощь жертвам пыток. Программа была инициирована Министерством социальных дел и здравоохранения Финляндии и финансируется государством. Предоставляется широкий спектр реабилитационных услуг.

В то же время, в Казахстане в 2018 году был принят Закон «О Фонде компенсации для потерпевших», предполагающий финансовую поддержку для тех, кто пережил жестокое обращение. Заместительница директора КМБПЧ отмечает, что он допускает возможность получения компенсации даже в отсутствие судебного приговора — при условии, что лицо признано потерпевшим постановлением следователя. Однако законодательство ограничивает круг получателей: компенсация положена только лицам, признанным потерпевшими по уголовным делам, напрямую связанным с пытками, торговлей людьми или сексуализированным насилием. Бюро по правам человека направило запрос, пытаясь выяснить, с какого года выплачиваются денежные средства из Фонда, а также — какие суммы и скольким лицам, признанным пострадавшими по статье 146 УК РК, были выплачены компенсации в период с 2018 по 2023 год. «В свою очередь Минфин перенаправил данный запрос в адрес МВД, Антикора, КНБ РК, так как, по их словам, они не ведут учет выплаты компенсации потерпевшим в разрезе уголовных правонарушений», — делится Роза Акылбекова.

Согласно данным, опубликованным в издании «Жаңғырған Отан», общая сумма выплат из Фонда компенсации потерпевшим за период с 1 июля 2020 года по 31 октября 2024 года составила 551 810 400 тенге.

Дело рассмотрено, жалоба удовлетворена

Именно это хотели бы получить в ответ пострадавшие от пыток в Казахстане. Несмотря на заявления о реформах, ситуация остается тревожной. Дела возбуждаются, но быстро закрываются. Камеры устанавливаются, но к записям нет доступа. Превентивные визиты проходят, но условия в ИВС, колониях и СИЗО мало меняются.

Как отметил Турецкий: «Вопрос борьбы с пытками должен стоять перед всеми заинтересованными государственными органами, общественностью, журналистами, НПО, международными организациями. Решению этой проблемы необходимо придавать большое значение, так как пытки несут в себе угрозу для социально-экономической стабильности страны в целом».

Если вы или ваши близкие столкнулись с пытками, можно обратиться за помощью в горячую линию «Коалиции НПО Казахстана против пыток» по номеру 105.