«Они за это ответят». Наталья Садыкова о дне убийства Айдоса и будущем

МЗ: Это тяжелая тема, но, может быть, вы сможете реконструировать в памяти события того дня, когда совершили покушение на вашего мужа. Как это было?

Наталья: В тот день мы с Айдосом поехали по делам. Мы были в автоцентре, он там заказал кое-какие запчасти для автомобиля, потом мы возвращались с ним назад. Я вам хочу такую деталь рассказать: настолько он меня любил и баловал всегда. Мы проезжали с ним мимо спортивного магазина, он мне сказал: «Ой, помнишь, ты же давно хочешь новые кроссовки, давай заедем, купим тебе». И мы с ним заехали, я еще там очень долго выбирала, он мне советовал: «Возьми эти, эти красивее, эти удобнее будут». И мы купили эти кроссовки и просто поехали домой.

Это было летнее утро, прекрасная погода, зеленый Киев, и ты сидишь на пассажирском сидении рядом с любимым мужем. О чем-то мы там с ним болтали, смеялись, шутили. И когда мы уже заезжали во двор… Мы живем в районе Политехнического института, это сейчас уже все знают. Мы заезжали во двор, это тихий такой двор в центре Киева. А чтобы проехать к нашему дому, нужно пройти поворот и проехать потом еще вдоль дома к парковке. И вот когда мы проходили этот поворот, Айдос сидел за рулем, я сидела рядом. Я увидела человека, в вытянутой руке он держал пистолет. Я закричала: «Айдос, пригнись!», но было уже поздно. В эту секунду пуля разбила стекло со стороны Айдоса, боковое стекло со стороны водителя, и попала в него.

Я этого человека очень точно описала [приехавшей] полиции сразу же, потому что я его увидела, и мне еще, знаете, показалось, он стоял так уверенно, держал в одной вытянутой руке этот пистолет и мы уже прошли как бы этот поворот, и машина продолжала двигаться, и мне показалось, что он не может попасть, то есть мы уже уехали, он не должен был попасть уже, ну это было мое внутреннее чувство на тот момент.

И потом, когда пуля попала в Айдоса, я увидела, что он ранен в голову, он начал истекать кровью. Он был пристегнут ремнем безопасности, повис на нем, машина по инерции еще какое-то время прокатилась. И потом, ну вы же понимаете, коробка автомат: ты не жмешь на газ, она не едет.

Я начала кричать, выскочила из машины, просто начала пытаться открыть с его стороны дверь, но у меня не получалось, потому что дверь была изнутри заблокирована: когда [Айдос куда-то] ехал, он закрывал все двери в машине изнутри.

Когда люди начали собираться, я кричала, чтобы они позвонили в скорую. Потом через пару минут я сама уже набрала номер 102. Я видела, что он как бы еще дышит, и что он хрипит. Когда ты никогда с таким не сталкивался, ты не знаешь, что тебе делать в этот момент. Человек ранен в голову, ты никак не можешь ему помочь.

«Скорая» приехала очень быстро, его погрузили, забрали. Меня еще очень долго не отпускала полиция: приехал глава национальной полиции Украины на место, было столько полицейских здесь, просто неимоверное количество. И они опрашивали меня, у них были какие-то вопросы по внешности этого человека, по нам, что, как. Они пытались понять, за что им зацепиться, чтобы искать этих людей. И я постоянно находилась здесь на месте, разговаривала с полицией, давала какие-то показания и звонила в эту больницу, в которую его увезли, и спрашивала каждые 10 минут: «Скажите, он не умер еще? Скажите, он живой? Скажите мне, пожалуйста, я не могу уехать, меня не отпускает полиция».

Я порывалась [уехать] все время. Они [полицейские] мне говорят: «Нет, подождите, вы нам еще нужны, ну подождите, вы нам еще нужны». Потом уже позже меня отпустили, когда было принято решение, что нам дадут государственную охрану. И приехала эта охрана, и уже только вот с ними я смогла поехать к этой больнице. И когда я туда приехала, там заканчивали делать операцию.

Я зашла к нейрохирургу, он опустил глаза и сказал: «Вы простите, пожалуйста, у него слишком тяжелое ранение. Пуля прошла через всю голову, надежды очень мало, вам нужно крепиться. Мы что могли — все сделали. Он сейчас в реанимации. Мы поддерживаем его специальными препаратами, они на очень высоких дозах. Эту ночь он не переживет. Готовьтесь к тому, что он в ближайшие часы просто умрет».

Потом меня запустили к нему в реанимацию. Я, конечно, очень плакала около него, просила не уходить, не бросать меня и детей. Потом мне нужно было ехать к детям, потому что с ними остались сотрудницы ювенальной полиции, они тоже приехали на место. Дети были в огромном шоке. И потом еще звонила очень долго в реанимацию, пока они там брали трубку еще, и спрашивала, как он, что он, жив ли он.

Если вы посмотрите его [Айдоса] жизненный путь, он борец по своей жизни, он революционер, он все время шел против системы. И вот он еще в таком состоянии боролся 13 дней. Это вообще говорит о его потрясающей силе и воле, о том, что он просто человек такой силы, такой воли, что он даже не сдавался до последнего, боролся до последнего.

МЗ: Наталья, как вы думаете, какие конкретно видео могли стать триггером для заказчиков этого убийства? За что конкретно могли убить вашего мужа?

Наталья: Дело же не в конкретном видео. Дело же, в общем, в деятельности Айдоса. Токаев прекрасно знал, что Айдос является мозговым центром «Бәсе», что он основатель этого канала, он — главная персона. То, что публично Айдос не так часто светился, это только потому, что он очень тактичный и скромный человек. Он не любил выпячиваться, он не любил показывать себя: вот, это я все делаю, я такой крутой. Он очень скромный человек сам по себе всегда был.

Айдос был не просто журналист и основатель интернет-медиа, Айдос — блестящий организатор. Он не просто освещал что-то, он создавал информационные поводы. Все последние годы мы не только освещали все забастовки на западе Казахстана, Айдос их организовывал. Он был с людьми на связи 24/7, объяснял им следующие шаги, что им делать, как им делать, почему им так делать. Кроме того, еще митинги различные на территории Казахстана также он организовывал. Он помогал родственникам бороться за правду в каких-то уголовных делах, как, например, громкое дело Айкоркем — убийство маленькой девочки, застреленной в январе 22-го года [во время разгона протестов].

И в целом номер телефона Айдоса был в открытом доступе, из Казахстана ему писали 24 часа в сутки. Он тратил на это колоссальную часть своей жизни. У него было любимое дело, которым он горел: он мечтал о том, чтобы Казахстан стал свободной демократичной страной.

Против Токаева он выступал с первых дней [его президентства]. Он объяснял, кто такой Токаев: что сначала он был просто номинальной фигурой, а потом после Кантара захватил власть в свои руки. И он постоянно критиковал Токаева и объяснял людям, кто такой Токаев: что человек, который лизал ботинок Назарбаева столько лет и сейчас пришел к власти, он не может быть хорошим президентом для Казахстана. И в результате получилось так, что Токаев, чувствуя свою неустойчивость, решил избавиться от Айдоса.

Вы посмотрите на оппозиционное поле Казахстана сегодня, как оно зачищено: кого-то купили, кого-то запугали, кого-то посадили, кто-то уехал. То есть людей в оппозиционном поле осталось очень мало. Таких интернет-медиа, как «Бәсе», вообще нету больше. У нас в социальных сетях (в ютубе, фейсбуке, инстаграме, телеграме) полтора миллиона аудитория. Когда там кто-то говорит, что это незначительный канал, хорошо, тогда покажите мне значительные каналы в оппозиционном поле Казахстана, если это незначительный? Власти понимали, что Айдоса нельзя подкупить, его нельзя запугать, с ним нельзя договориться, устранить его было единственным выходом.

Айдос твердо знал, что Токаев лично отслеживает каждую публикацию на «Бәсе». Иногда какие-то менее значительные материалы выходили в Телеграме, и реакция на них была в течение получаса. То есть люди там выступают, мы озвучиваем в телеграм-канале, где там 60 тысяч подписчиков, и через полчаса их вызывают в Генеральную прокуратуру Казахстана. То есть молниеносная была реакция по любому, по любой проблеме, которую мы освещали. Просто молниеносная. И они четко отслеживали каждый шаг Айдоса. И они понимали, что если его убить, то «Бәсе» в том виде, в котором он существовал и представлял угрозу, уже не сможет существовать.

МЗ: Что дальше будет с каналом? Вы продолжите вести его одна?

Наталья: Для меня это очень тяжелая тема. Я осталась одна с тремя детьми в чужой стране со статусом беженца. Мы с Айдосом только в официальном браке прожили 14 лет, и еще до этого встречались с ним. Он сидел в тюрьме, мы уехали в эмиграцию, началась война, мы создавали с ним проекты, рожали детей, мы любили друг друга просто безумно, мы понимали друг друга с полуслова.

Айдос был для меня безусловным авторитетом. Он не просто муж и отец моих детей. Я на него всегда смотрела с восхищением, я училась у него. И вот теперь мне нужно хотя бы осмыслить то, что он ушел, и как-то попытаться отпустить его. И сейчас я не могу думать, я не могу сказать, что я буду продолжать [делать] канал одна, или я его закрою, или я его оставлю в таком виде, в каком он есть сейчас.

Сейчас у меня слишком тяжелое моральное состояние для того, чтобы принимать такие решения. И дети… Они увидели его на 5 минут на прощании, нам разрешили зайти, когда прошли уже все процедуры. Дети так кричали и плакали, и они сейчас в таком ужасном моральном состоянии, что у меня задача сейчас — поддержать их, как-то выбраться из этой ямы, из этого горя. Я понимаю, что оно никуда не уйдет, оно будет с нами всегда теперь. Мы потеряли нашего любимого мужа и папу. Я не могу на эмоциях принимать решения по каналу.

С момента покушения я пытаюсь делать на канале контент, который касается Айдоса. Мне помогли провести прямую трансляцию [похорон], потому что из Казахстана очень много [людей] просили, говорили, что тоже хотят попрощаться с Айдосом. Я пытаюсь делать этот контент, насколько мне позволяют мои внутренние силы. И что будет дальше, я пока ничего не могу сказать. Ну, безусловно, это наследие моего мужа. И я не имею права предать его и его память. Я его настолько любила и люблю, что я не смогу его предать, даже когда его нет рядом.

МЗ: Вы работали над каналом вдвоем с мужем, или у вас была команда?

Наталья: Мы работали вдвоем. Основным человеком на канале, естественно, был Айдос. Он занимался стратегией, темами, информационными поводами, забастовками. Айдос был основателем и руководителем. Редакторскую работу я брала на себя, потому что я журналист, и кроме журналистики в жизни своей ничем не занималась. Айдос сначала занимался партийной деятельностью, а потом уже мы с ним создали этот проект. Почему видеоконтент? Потому что я была телевизионщиком всю свою жизнь и умела работать с видео.

И мы создавали контент всегда только вдвоем. У нас не было никого. Были люди из Казахстана, простые казахи, которые отправляли нам материалы, а мы уже их обрабатывали, выпускали и так далее. Но мы этого никогда не скрывали, и для этого телефон Айдоса был в открытом доступе круглые сутки.

Айдос старался на ежедневной основе выпускать видео на канале, у него были свои дедлайны, свои графики и так далее. Он распределял, что и когда будет опубликовано, какие-то материалы готовились дольше, какие-то были срочные, выходили сразу — всем этим занимался Айдос. Я ему помогала, [брала на себя] техническую, редакторскую сторону, СММ и так далее. Я могу все делать, для меня не составляет это труда, сложностей. Но у нас никогда не было ни наемных работников, ни помощников, никого. Мы все делали сами.

МЗ: Вы упомянули, что украинские власти предоставили вам государственную защиту. Опасаетесь ли вы за свою жизнь? Планируете ли вы оставаться в Украине, или собираетесь куда-то переезжать? Ощущаете ли вы сейчас себя в безопасности?

Наталья: Киллеру Мейраму Каратаеву нужно было максимум секунд 10, чтобы обойти машину и просто выстрелить еще раз в меня. Я не была целью, я никого не интересовала — целью был конкретно Айдос.

Сейчас, когда это уже случилось, Украина предоставила нам вооруженную государственную охрану: украинские полицейские охраняют нас с детьми круглосуточно. И, может быть, это сейчас позволяет мне чувствовать себя более безопасно. Но я понимаю логически, что если бы они хотели меня убить, они бы уже убили меня вместе с Айдосом 18 июня. Как дальше будут развиваться события, я не знаю. Может быть, они не ожидали, что я сразу же обвиню напрямую Токаева — вы же видите реакцию со стороны властей [Казахстана]. Я понимаю, что для них теперь это будет очень чувствительная тема.

Что касается пребывания нашего в Украине или вне Украины, я вам объясню это так. В нашей семье Айдос был всегда главным. Когда с началом полномасштабного вторжения он решил остаться, я поддержала его решение. Теперь этот взрослый — я. У нас нет больше другого авторитетного человека, который бы принимал эти решения.

В любом случае, я сейчас остаюсь с детьми в Украине. И у меня сейчас такое состояние: просто день прожила, сделала что-то в течение этого дня, и уже хорошо, потому что сил нет вообще никаких ни на что. Мне нужно двигаться маленькими шажками. Сначала у меня стояла задача только ездить к нему в реанимацию, когда его не стало — достойно его проводить. Сейчас стоят другие небольшие задачи. Мне нужно заниматься его уголовным делом. Насколько я знаю, полиция работает, у них есть какие-то определенные зацепки, и я очень надеюсь, что им удастся выйти на дальнейшие звенья этой спецоперации. Вы же понимаете, что Каратаев и Жаканбаев были только исполнителями.

И пока эти вопросы не будут решены, я не буду на эмоциях принимать решение, остаться мне в Украине или уехать отсюда. Украина очень классная страна, а украинцы — потрясающие люди. У нас здесь были 10 лет спокойной счастливой жизни несмотря на то, что здесь началась война. Мы здесь как беженцы чувствовали себя нормально. Были какие-то провокации, периодические преследования, но это было не от украинских властей, это все было организовано казахскими спецслужбами на территории Украины. И то, что все это закончилось таким дерзким и наглым покушением… Да, украинские спецслужбы, получается, пропустили это, не смогли предотвратить убийство Айдоса. Про украинцев, про этот народ я не могу ни слова сказать плохого, только хорошее.

МЗ: Довольны ли вы тем, как идет следствие? Верите ли вы, что украинским полицейским удастся найти в том числе и организаторов?

Наталья: То, что украинская полиция за два дня установила исполнителей, — для меня было приятным удивлением. Но когда я увидела, что это сообщение о подозрении двум казахам, я была, честно вам сказать, шокирована. Я думала, что это будут какие-то нанятые люди, но другой нации. Но то, что это были именно казахи, меня просто убило. Два казаха приехали в чужую страну, чтобы убить другого казаха, который борется за их свободу, за свободу их детей и внуков.

Из-за того, что идут оперативно-розыскные мероприятия, многие аспекты этого дела еще засекречены: не только журналистам, но и даже мне не дают никакой информации. На каком они сейчас этапе, я не знаю.

Я буду выяснять, что дальше с этим уголовным делом. Хочу сказать, что на сегодняшний день то, что я видела от украинских полицейских, — это только высокий уровень профессионализма. Они работают и реагируют на каждую деталь, информацию, которую я им предоставляю, прорабатывают ее и так далее. Я со своей стороны готова им помогать во всем, потому что я заинтересована в том, чтобы раскрыты были не только исполнители, но и посредники, и заказчик.

Вы же понимаете, что это не два казахских туриста приехали посмотреть Киево-Печерскую лавру и параллельно застрелили еще и оппозиционера в центре Киева. Это была серьезная, долгая подготовка к этой операции, и в ней было задействовано очень много людей. Почему они не стали здесь искать местных исполнителей? Потому что война и их бы сразу же здесь прихлопнули. Поэтому они были вынуждены отправлять своих спецов.

У меня есть информация не от полиции, что у этих людей были с собой поддельные документы, и они ими пользовались открыто. Их не должны были раскрыть, они должны были выехать отсюда ноунеймами и уехать в Казахстан, и все. И на этом бы операция была закончена. Никто не должен был установить их [личности] и найти этих двух подонков. И то, что украинцы сделали это за два дня, шокировало Акорду. Они говорят, что это чуть ли не МИ-6 помогло раскрыть это убийство так быстро. Но они просто недооценивают Украину и украинских правоохранителей. Когда на вашей территории совершают такое дерзкое заказное убийство, это дело чести его раскрыть. И я очень надеюсь, что украинская полиция доведет это дело до конца.

И вы же видите, что сделал сейчас Токаев. Они спрятали Алтая Жаканбаева — второго киллера, который сдался [властям Казахстана], — и до сих пор хранят гробовое молчание. Они ни слова не говорят, ни где он, ни что с ним, ни какие показания он дал. Скорее всего, они ждут сейчас какую-то информацию от украинской стороны, чтобы потом выдвинуть свою версию, как это случилось, что там делал Жаканбаев, и почему он участвовал в убийстве Айдоса.

Это громкое молчание лишь указывает на них самих. Вы не выдаете своих граждан? Окей, не выдавайте, привезите сюда Жаканбаева, предоставьте его украинскому следствию, пусть он даст здесь показания, а потом заберите его обратно в Казахстан. Украина цивилизованная страна, по линии посольства это можно спокойно сделать.