Авторы письма — Алламурат Корханов, Мурат Душемов, Нургельды Халыков и Мурат Овезов. Все они содержатся в колонии LB-E/12 в Лебапском велаяте.

Заключенные в письме настаивают, что были осуждены за активную гражданскую позицию. К ним применяли физическое и психологическое насилие, их уголовные дела были сфабрикованы. В колонии их продолжают прессовать: отказывают в свиданиях и телефонных разговорах с родными. Все они уже три года не попадают в списки помилованных, хотя другие осужденные с такими же статьями массово выходят на свободу в дни государственных праздников.

До сих пор туркменские заключенные ни разу не обращались с публичными жалобами в ООН и другие международные организации. Официально такой возможности нет: заключенные могут пожаловаться разве что туркменскому омбудсмену, удовлетворившей в 2022 году 17 прошений из 523 поступивших (эта скромная статистика — не только прошения от заключенных, а вообще все поступившие в ее адрес обращения).

Также можно попробовать написать письмо в прокуратуру или президенту. Часто такие жалобы вообще не покидают стен исправительных учреждений, а если покидают — то их по цепочке «спускают» тем самым сотрудникам, к которым возникли претензии.

При этом неофициальные возможности передать весточку у заключенных иногда возникают. Конечно, в Туркменистане имеется печально известная политическая тюрьма Овадан Депе; существуют «особо важные» заключенные, такие как высокопоставленные фигуранты списка «Покажите их живыми», в 2002 году бесследно «исчезнувшие» после инсценировки покушения на первого президента Сапармурата Ниязова.

Но даже о порядках в Овадан Депе иногда становится что-то известно, например, благодаря иранцам, которые после отбытия срока вернулись на родину. И о людях из списка «Покажите их живыми» порой что-то рассказывает освободившийся бывший сокамерник.

Что же касается мест с менее строгими условиями содержания и менее важными заключенными — они все-таки не совершенно изолированы от мира. Просто чаще всего люди, у которых возникает возможность что-то передать на волю, обращаются к своим родным и близким. Иногда информация доходит также до независимых СМИ. Но все же заключенные стараются «сохранять здравомыслие».

Например, в знаменитых «подвалах на Житникова» вы можете за взятку получить телефон и на какое-то время остаться с ним в пустой камере. Но большинство заключенных считают, что в их же интересах тихо общаться с родными и решать собственные неотложные вопросы, а не провоцировать огласку и скандалы. Они понимают, что в противном случае возможность звонков исчезнет.

Своего рода исключением стало письмо Бегенча Бекназарова президенту России Владимиру Путину. Бекназаров — как раз один из фигурантов дела о покушении на Ниязова. Он имел двойное гражданство и был офицером сначала российской армии, а затем — армии Туркменистана.

Он обратился к Путину в 2003 году, когда сам еще находился на свободе, а вот его родителей и сестру поместили в СИЗО и пытали. В 2005 году Бекназарова разыскали и отправили в тюрьму, с тех пор его судьба неизвестна. Лишь в 2019 году его семья решилась обнародовать письмо Путину 16-летней давности.

Никакого результата ни отправка письма в 2003 году, ни его публикация в 2019-м не возымела. По крайней мере, широкой общественности об этом неизвестно.

Реакция

Письмо из LB-E/12 в ООН — первое обращение в международные инстанции, отправленное из туркменского пенитенциарного учреждения с моментальной оглаской, то есть фактически открыто. Впрочем, реакцию ООН пока нельзя назвать бурной.

Вскоре после публикации письма Рахимовым издание Turkmen.news обратилось за комментариями к Дмитрию Шлапаченко — гражданину Украины, в июне 2021 года назначенному постоянным координатором ООН в Туркменистане. 25 мая Шлапаченко ответил на письменный запрос журналистов: «Я поддерживаю связь по этому вопросу с Управлением верховного комиссара ООН по правам человека в Женеве. У меня нет комментариев для СМИ».

15 июня редакция вновь попыталась связаться с Шлапаченко. Он оказался недоступен для телефонного разговора. Журналисты отправили ему еще одно письмо. Их интересует, запрашивал ли Шлапаченко визит в колонию, то есть попытался ли исполнить просьбу заключенных о личной встрече.

Но о происходящем внутри колонии журналистам удалось получить чуть больше информации, чем о позиции ООН. Источники Turkmen.news сообщили, что в LB-E/12 одна за другой проходят проверки: учреждение посетили представители прокуратуры, МВД, министерства национальной безопасности. Скорее всего, они интересуются, каким образом те смогли передать на волю письменное послание.

Как это сказалось на судьбе заключенных, пока неизвестно. Ранее сообщалось, например, что Нургельды Халыкова отправляют в штрафной изолятор за каждое упоминание его имени в СМИ. Можно надеяться, что сейчас, когда заключенными в любой момент может заинтересоваться ООН, руководство колонии вынуждено заботиться, чтобы они выглядели здоровыми. Но если ООН не проявит особой активности — всегда существует риск жестокой мести.

Авторы

Можно подумать, что авторы письма — оппозиционные политики, журналисты или лидеры подпольных организаций, но нет. Всех их объединяет одно: в большинстве даже сравнительно авторитарных стран их «проступки» никогда не привлекли бы внимания спецслужб. Практически нигде, кроме Туркменистана, власти обычно не размениваются на такие мелочи.

50-летний уроженец Ахалского велаята Алламурат Корханов, насколько известно, отправил видео базирующемуся за рубежом оппозиционному движению Демократический выбор Туркменистана (ДВТ). Против него сфабриковали дело по статье 108 УК. Он был приговорен к четырем годам лишения свободы.

Житель Ашхабада Мурат Душемов критиковал в интернете сокрытие эпидемии коронавируса в Туркменистане. Как только в поликлинике, транспорте или в общественном учреждении от него начинали требовать соблюдения противоэпидемических мер, он возражал, что в стране, по официальной версии, нет никакой инфекции. Свои разговоры с должностными лицами он снимал на видео и публиковал записи.

Мало кто в Туркменистане решается настолько открыто вести блог с критикой властей. И неспроста: скоро Душемов был задержан, а уже в изоляторе против него организовали провокацию. Двое сокамерников подрались между собой, а потом заявили, что это Душемов напал на них. Также утверждалось, что блогер якобы требовал от руководства поликлиники деньги, угрожая в противном случае выложить критическое видео. В итоге он получил четыре года за вымогательство и причинение вреда здоровью средней тяжести.

К такому же сроку, к четырем годам, был приговорен Нургельды Халыков. Он пострадал из-за того, что отправил в редакцию Turkmen.news фотографию членов делегации Всемирной организации здравоохранения, прибывшей в Ашхабад в 2020 году в связи с COVID-19. Причем Халыков даже не автор этого фото — членов делегации в отеле заметила бывшая одноклассница юноши. Она сфотографировала их и выложила в Instagram. Халыков увидел его и решил, что он будет интересен независимым журналистам.

Спецслужбы провели целое расследование, чтобы выяснить, кто из гостей отеля мог сделать фото. Затем они проверили друзей этой девушки в Instagram, надавили на нее саму. В итоге Нургельды задержали. Далее сработал принцип «был бы человек, а статья найдется» — Халыкова обвинили в невозврате долга другу, квалифицировав это как мошенничество.

Ну и наконец, Мурат Овезов, как и Душемов, получил пять лет колонии за выступления на YouTube. В частности, он зачитал на видео стихотворение собственного сочинения о наличии коронавируса в Туркменистане и о тяжелой экономической ситуации, которая привела к массовой трудовой миграции.

Овезова обвинили в мошенничестве. Спецслужбы придрались к тому, что он прорекламировал на своем канале сомнительную компанию APL, продающую биодобавки по принципу сетевого маркетинга. Он предложил туркменистанцам за рубежом войти в сеть распространителей БАД.

Внутри Туркменистана включение в этот «бизнес» невозможно, и Овезов прямо говорил об этом в видео. Возможно, APL что-то заплатила ему за рекламу, но квалифицировать действия блогера как мошенничество и давать за это пять лет, — жесткое решение.

Министерство нацбезопасности

Все эти дела объединяет одно — преследование их фигурантов, как и многих других гражданских активистов, курировал лично заместитель главы МНБ Оразгельды Мередов.

Когда власти Туркменистана бывают принуждены отвечать на вопросы о таких заключенных, как Халыков, Овезов, Душемов и Корханов, — они пытаются представить их обычными уголовниками. Якобы зарубежные журналисты и правозащитники защищают простых мелких мошенников и драчунов. Впрочем, возникает вопрос, на каком основании, в таком случае, этих людей допрашивал лично замглавы МНБ, и при чем тут вообще это ведомство, которое отвечает за безопасностью государства.

На такие вопросы власти Туркменистана не отвечают. Максимум — это формальные ответы международным инстанциям: перечисление статей, по которым осуждены заключенные, и бездоказательные заверения в том, что они содержатся в нормальных условиях.

Отправив обращение в ООН, четверо активистов пошли на ва-банк. Если международная организация не проявит достаточно внимания к положению политзаключенных, — им могут не только ужесточить условия содержания, но и не выпустить из колонии в положенное время.

Сейчас четырех-пятилетние сроки авторов обращения подходят к концу. Но в Туркменистане практикуется прибавка сроков уже внутри мест лишения свободы. Заключенных легко могут обвинить в нападении на охрану или в драке с сокамерниками — и надолго отложить их освобождение.

Сохраняется надежда на то, что сотрудники представительства ООН в Туркменистане пытаются работать хотя бы по местным неписанным правилам. Возможно, они заинтересовались судьбой заключенных и провели переговоры с представителями властей Туркменистана, но сохраняют молчание, чтобы не испортить дело. Однако никаких доказательств тому нет.

Увы, но можно сделать вывод, что базирующееся в Туркменистане представительство международной организации как минимум внешне полностью переняло стиль работы местных органов власти.