В санкционный список США, составленный в этом году в связи с ситуацией в Синьцзян-Уйгурском автономном районе — северном регионе Китая, где подвергаются преследованиям этнические и религиозные меньшинства — попала организация с особым статусом. Это Синьцзянский производственно-строительный корпус — милитаризованная структура, специально созданная властями для контроля над регионом.

«Деятельность корпуса связана с серьезными нарушениями прав человека в отношении этнических меньшинств, — говорится в заявлении Министерства финансов США. — Среди прочего, по имеющимся данным, речь идет о массовых произвольных арестах, которым подвергаются жители Синьцзяна. И это не только уйгуры, но и представители других этнических групп».

Изначально — вскоре после основания коммунистического Китая — корпус был отправлен в Синьцзян для охраны границы и освоения пустынных земель. Но за десятилетия его функции расширялись, а влияние росло.

Сегодня это нечто среднее между военным формированием, гражданской администрацией и масштабным бизнесом, обороты которого исчисляются десятками миллиардов долларов в год. Под его началом находятся несколько миллионов человек, из них более ста тысяч — силы ополчения. Они подчинены правительству Китая и во многом независимы от региональной администрации.

Вместе все эти формирования составляют то, что некоторые называют «государством в государстве», выполняя задачи от экономических до полицейских. С одной стороны, они строят дороги и фермы, занимаются производством хлопка и добычей угля. С другой — управляют десятками тюрем, а в последние годы, согласно отчету Института Брукингса, и «лагерями перевоспитания» (по крайней мере, частью из них). В 1990-е годы силы корпуса использовались для подавления беспорядков в Синьцзяне, позднее, по сведениям правозащитников, они также участвовали в кампании по ликвидации незарегистрированных мечетей.

«Санкции против структуры такого масштаба — не рядовой случай, — говорит Фред Рокафорт, бывший американский дипломат, ныне сотрудник международной юридической компании Harris Bricken. — Это как если бы санкциям подвергли целый регион или большой город. В Китае немного организаций — политических или коммерческих — такого масштаба. И эта заметно отличается от других».

Создание

Корпус был создан в 1954 году — через несколько лет после того, как Синьцзян был возвращен в состав Китая. В дополнение к обычным войскам туда отправили и другой контингент — бывших военных, которым поручили «охранять границы и осваивать землю». В него вошли около 175 тысяч человек — некогда солдаты коммунистической армии, их бывшие противники из гоминьдановской армии, сдавшиеся в плен, и добровольцы из разных частей страны, отправившиеся в Синьцзян по призыву партии.

Жизнь поселенцев тогда была непростой. Они ночевали в наскоро построенных домах, нередко переполненных, и работали по 16 часов в день — возделывали землю, рыли каналы и так далее. «Было холодно и сыро, — вспоминает один из них. — Мы спали на соломе, в небольшом доме, где жил я, на десяти квадратных метрах ютились более двадцати человек».

В рассказах, попавших в официальную прессу, это выглядит как романтизированная история об освоении «дикого Запада». Однако, как утверждает британский писатель Ник Холдсток, автор книги о Синьцзяне, многие из первых поселенцев оказались в составе корпуса не по своей воле. А тем, кто попал в его ряды, отмечает Яцзюнь Бао, бывший инспектор, изучавший деятельность корпуса по заданию властей, из-за строгих правил было сложно покинуть Синьцзян, если бы они этого захотели.

«В 1950-е — 1960-е годы людей вербовали в ряды корпуса, обещая им надежный заработок и социальное признание, — писал он. — Он пополнялся за счет демобилизованных солдат и добровольцев разных профессий». К середине 1960-х годов численность корпуса выросла до миллиона человек.

Дополнительную рабочую силу обеспечивали заключенные. В Китае, отмечает американский историк Джеймс Сеймур, исторически существовала практика, при которой заключенных отправляли отбывать наказание — и работать — в отдаленные районы империи. В XVIII веке, писал он, Синьцзян стал одним из основных таких направлений — заключенные там фактически оказывались в «пожизненном рабстве у местных властей». Это продолжилось и в коммунистическом Китае: в регион отправляли, в том числе, политических заключенных, корпус при этом управлял местными тюрьмами. Уже к середине 1950-х годов там находились около 160 тысяч человек, позднее их число снизилось, но в 1980-е годы, на волне национальной кампании по борьбе с преступностью, вновь стало расти.

«В тюрьмах, управляемых корпусом, распространены злоупотребления, — отмечали представители правозащитной организации Uyghur Human Rights Project. — Лагеря, построенные самими заключенными, нередко переполнены. Люди не получают достаточной медицинской помощи. При этом местное население — уйгуры и представители других этнических меньшинств — недовольны тем, что их регион специально используют для содержания заключенных из других частей Китая».

Статус

Сегодня корпус, согласно отчету Яцзюнь Бао, это нечто вроде параллельной администрации Синьцзяна, действующей на части его территории. Она присутствует в десятках округов, а в некоторых населенных пунктах управляет школами, больницами, судами и даже собирает налоги. Корпус, в состав которого входят более трех миллионов человек, строит целые города, которыми сам позднее и управляет.

Корпус контролирует миллионы гектаров сельскохозяйственных угодий в Синьцзяне, под его контролем находится и значительная часть местной индустрии. Его доля в экономике региона, по оценкам на начало 2010-х годов, составляла более 15%. Корпус обеспечивает около 40% регионального производства хлопка, примерно такую же долю производства шерсти, значительную часть производства томатов.

«Армии без формы», как ее иногда называют, подчинены тысячи компаний — от транспортных до строительных. Структура, которой власти поручили поддерживать стабильность в Синьцзяне, стала масштабным конгломератом, выручка которого, по информации на 2018 год, составила 36,4 млрд долларов, чистый экспорт — 5,8 млрд долларов. По данным американской консалтинговой компании Sayari, у корпуса и связанных с ним структур есть инвестиции в сотнях тысяч компаний в 147 странах, включая несколько тысяч фирм в США.

В Синьцзяне корпус в основном полагается на добровольный труд, привлекая мигрантов из других частей Китая. Однако, согласно отчету Центра стратегических и международных исследований, корпус участвовал и в создании и организации центров для содержания этнических меньшинств, прежде всего, уйгуров, которых в последнее время стали массово использовать как дешевых или даже бесплатных работников. По данным Института Брукингса, многих из бывших узников «лагерей перевоспитания» отправляют на предприятия, подконтрольные Синьцзянскому корпусу.

В целом, отмечали аналитики Standard and Poor's, учитывая масштабы влияния корпуса в регионе, иностранным компаниям после введения санкций сложно гарантировать, что их местные поставщики не связаны так или иначе с использованием принудительного труда. Многие, полагает исследователь из Национального университета Цинхуа в Тайване Ши Чиэнью, могут решить, что им проще отказаться от контактов с Синьцзяном и вести дела только с компаниями из остальной части Китая.

Оценки

Официально претензии в адрес корпуса отвергаются. «Он внес важный вклад в развитие региона, охрану границ, поддержание стабильности и этнического единства», — говорилось в заявлении МИД КНР после введения санкций.

«Он запустил процесс модернизации Синьцзяна, помог развитию сельского хозяйства и промышленности, основал новые города, и все это — общими усилиями всех этнических групп», — писала официальная пресса.

В значительной мере это правда. Корпус действительно способствовал масштабному строительству, ирригации и развитию инфраструктуры в Синьцзяне — стратегически важном для Китая приграничном регионе, который благодаря своему расположению приобрел дополнительное значение в связи с глобальным инфраструктурным проектом КНР «Один пояс — один путь». Помимо этого, корпус — крупный работодатель, а заработки фермеров на землях, которые он сдает в аренду, выше средних по стране.

Но критики говорят, что преимущества — вопреки официальной версии — распределяются совсем не равномерно. Основные выгоды, по словам уйгурских правозащитников, достаются ханьцам, представителям этнического большинства в Китае, многие из которых переселились в Синьцзян с середины прошлого века, тогда как уйгуры и представители других меньшинств подвергаются дискриминации. По данным Uyghur Human Rights Project, на территориях, контролируемых корпусом, уйгуров неохотно берут на работу в школы, на административные должности и так далее. Даже для сезонной работы по уборке хлопка, отмечали авторы отчета, корпус предпочитал нанимать мигрантов-ханьцев из других регионов. Местных уйгуров нанимали региональные власти, но на худших условиях.

Нередки, отмечают правозащитники, были и случаи, когда земли, принадлежавшие уйгурам, изымались для сельскохозяйственных или инфраструктурных проектов корпуса. Иногда это приводило к волнениям и даже протестам местных властей.

Миграция

С самого начала одной из задач корпуса, писал Джеймс Сеймур, было то, что некоторые называют «китаизацией» региона — организация масштабной миграции из других частей страны. Это практически не скрывалось. Почти все, из кого формировался оригинальный корпус, были ханьцами, и позднее, когда его пополняли за счет добровольцев, тенденция сохранилась. Уже в середине 2010-х годов лидер Китая Си Цзиньпин, согласно документам, опубликованным New York Times, указывал, что на юге Синьцзяна уйгуры, несмотря на демографические изменения последних десятилетий, по-прежнему составляют большинство населения, и требовал привлечь туда больше ханьских переселенцев. Синьцзянскому корпусу, согласно источнику, прямо поручили «активизировать такую миграцию».

Это принесло результаты. В середине прошлого века доля ханьцев в Синьцзяне составляла около 3%. К середине 2010-х годов она выросла до 40%. При этом, хотя в самом корпусе и состоят представители разных этнических групп, ханьцы составляют там абсолютное большинство (86%). Это же касается и его руководства: по данным на 2014 год, в партийном комитете корпуса состоял всего один уйгур, остальные были представителями этнического большинства. И в городах, которыми управляет корпус, также живут преимущественно ханьцы.

Сейчас кампания продолжается — ханьцев из других частей Китая приглашают переселяться в Синьцзян, обещая пособия и льготы. Им предлагают работу, бесплатное жилье на определенный срок с возможностью выкупа или аренды по низкой цене в перспективе, субсидии на детей, компенсации расходов на переезд и так далее. По словам одной из женщин, недавно переселившейся в Арал, процесс заявок максимально упрощен — достаточно послать заполненные формы по телефону, а власти возьмут на себя расходы.

«Те, кто переселяется сюда, даже не тратят денег на переезд, — говорит она. — Льготы начинают действовать еще до того, как они прибывают в Синьцзян. И все переселенцы — ханьцы, заявки от уйгуров [для переезда в этот город] не принимают».

Подобное происходит на фоне организованной властями трудовой миграции этнических меньшинств — уйгуров и представителей других групп — в другие части Китая, куда их отправляют из лагерей на работы на длительные сроки. При этом, как отмечает профессора истории университета Ноттингема Райан Тум, переселение ханьцев сейчас все больше распространяется не только на северные, но и на южные районы Синьцзяна, где уйгуры пока составляют большинство. В целом, считает он, это выглядит как своего рода «демографическая инженерия», направленная на постепенное изменение этнического пейзажа региона.

«Корпус изначально не был предназначен для этнической интеграции, — считают исследователи из канадского университета Реджайны, несколько лет назад опубликовавшие работу по этой теме. — Правительство предпочитало расселять ханьских мигрантов на свободных территориях или в новых городах. Власть получала демографическую базу, на которую она опиралась в регионе, при этом этническое разделение там сохранялось. В Китае при оценке деятельности корпуса акцент принято делать на том, что он "улучшает отношения между этническими группами" и помогает местному населению. Но этой его роли — созданию демографической базы для властей и постепенному изменению демографической структуры — уделяется гораздо меньше внимания».