— Когда меня пытали, это было неожиданно. Это было совсем не так, как в кино это показывают. Я никогда в жизни не испытывал подобного вообще. Меня било током — розетка, телефонный провод… Но когда били шокером некоторое время — это совсем другие ощущения. На их фоне — меня били, и избиения вообще не ощущались. Никаким образом. Кроме ударов по голове, когда били по голове, у меня немножко белело в глазах. Глаза были закрыты по большей части, потому что у меня шапка была натянута на лицо. Но в глазах белело от ударов в голову.

А когда заламывают или что-то такое, вообще ничего не ощущалось. Если ездить с наручниками за спиной, их застегивают вот так вот и везут в машине, например, на заднем сиденьи, как меня потом возили, то где-то после первого часа начинают очень сильно болеть плечевые суставы, ко второму часу это становится очень невыносимо. Ты все время крутишься, ерзаешь, невыносимая боль.

Меня пытали около четырех часов, все это время я был с руками за спиной, но никакой боли в плечах я не чувствовал. На самом деле, вообще никакой боли не чувствовал, потому что болело все тело.

Когда болит все тело, нельзя отделить какую-то отдельную часть. Ожоги от электрического тока не болели, они болели где-то через день. Боль распространяется по всему телу, кажется, что болит все, хотя бьют в конкретные места. Я даже не знаю, куда больнее, били в разные места: в основном в ногу, в ногу продолжительнее всего, в грудь, запястье я уворачивал, шею тоже удавалось хоть как-то, но, по-моему, все было одинаково. Независимо от того, куда бьют, удары очень больно ощущались.

Когда к ноге приставляют [электрошокер] и нажимают — как будто теряешься, теряешься совсем, как будто тебя не становится. Остается только боль.

— Может быть, что-нибудь более приятное расскажете? — спрашивает сотрудник ФСБ.

— Приятного было мало.

— Давайте так, чего вам сейчас не хватает?

— Очень не хватает супруги, я очень ее люблю. Когда меня пытали, оперативный сотрудник, который задавал вопросы, он спрашивал, почему я со своей женой. Я кричал, что я ее люблю. Меня били током, а я все равно кричал, что я ее люблю. Они кричали: «Почему ты с ней?». Я отвечал, что я люблю ее. Меня били током за это.

Этот диалог гражданина Казахстана Виктора Филинкова с экспертом ФСБ происходил в июне 2019 года во время выездного заседания Московского окружного военного суда в Петербурге. Филинкова сотрудники ФСБ называют участником «террористического сообщества "Сеть"» (часть 2 статьи 205.4 УК РФ, от 5 до 10 лет лишения свободы).

Виктору Филинкову сейчас 25 лет, он родился и вырос в Петропавловске на севере Казахстана. В 2013 году он после школы поступил в российский Омский государственный университет, где учился на факультете информатики и вычислительной техники, который бросил на третьем курсе — и начал работать программистом.

Там же он подружился с местными левыми активистами. «В Омске Витя иногда ходил на концерты и немножко участвовал в какой-то антифа-деятельности, например, они баннеры вывешивали памяти Маркелова и Бабуровой, участвовали в каких-то профсоюзных пикетах, за медсестер вступались или врачей. Но так, ситуативно», — рассказывает «Медиазоне» его жена Александра Аксенова. По ее словам, омские активисты время от времени вместе играли в страйкбол и вместе ходили в тир.

Они познакомились зимой 2016 года в Пензе, куда жившая в Петербурге Аксенова приезжала к своим друзьям, с некоторыми из них общался и Филинков — позже несколько их пензенских знакомых станут обвиняемыми по делу о «террористическом сообществе». Молодые люди продолжили общаться, и осенью того же года Виктор перебрался к ней в Петербург, где нашел работу программиста.

Александра рассказывает, что со старших классов увлеклась идеями анархизма, среди ее друзей было много антифашистов и левых активистов, а во время Майдана ездила в Киев поддержать протестующих и потом еще около года жила в Украине. В Петербурге она познакомила Виктора с компанией своих друзей, вместе с которыми они иногда ездили на тренировки — молодые люди играли в страйкбол, занимались промышленным альпинизмом и отрабатывали разные приемы обращения с оружием на макетах автомата Калашникова.

Позже ФСБ назовет эту компанию петербургской ячейкой «террористического сообщества "Сеть"» — по версии спецслужбы, молодые люди планировали во время выборов президента России и проведения чемпионата мира по футболу «раскачать народные массы для дальнейшей дестабилизации политической обстановки в стране» и поднять вооруженное восстание. Большинство обвиняемых — их в деле больше десяти человек — отрицают все обвинения и указывают, что никаких конкретных преступлений или их подготовки им не вменяют, терроризмом следствие назвало их обсуждения будущего страны и тренировки по самообороне. А имеющиеся в деле признательные показания они, как и Виктор Филинков, были вынуждены подписать под пытками.

«Мои товарищи познакомились с Витьком, — вспоминает Аксенова, —прониклись к нему [симпатией], потому что он все обо всем знает. Постоянно к нему приходили: "Витек, помоги то, помоги это, вот компьютер сломался, вот надо чего-то найти, а как сделать безопасно" — и вот Витя сидел, объяснял все. У него два варианта, как он обучал людей — либо он очень кропотливо объясняет, как для детсадовцев, либо просто говорит: "А ты загуглил? Ты точно загуглил? Я вот загуглил, там в первой ссылке уже ответ есть"».

«Удары и вопросы, удары и ответы, удары и угрозы»

В ноябре 2017 года Аксенова уехала в Киев. Филинков приезжал к ней на новогодние праздники и должен был снова навестить жену в конце января 2018-го. Вечером 23 января он собирался вылететь из Петербурга, в три часа написал супруге, что выезжает в аэропорт Пулково и обещал сообщить, как только до него доберется. Но на связь он так и не вышел, поэтому обеспокоенная Александра стала обзванивать аэропорты, больницы и отделения полиции, а также искать адвоката — она знала, что ее знакомых в Пензе осенью арестовали по каким-то неясным обвинениям и предположила, что муж тоже мог быть задержан.

О том, куда пропал Филинков, станет известно лишь полтора дня спустя, когда пресс-служба судов Петербурга сообщит, что он арестован по делу об участии в «террористическом сообществе» и «признал имеющиеся в отношении него подозрения».

О том, что предшествовало этим признаниям, стало известно благодаря членам Общественной наблюдательной комиссии (ОНК) Екатерине Косаревской и Яне Теплицкой, которые посетили Филинкова в СИЗО-3. Напуганный пытками Филинков сначала посчитал визит правозащитниц проверкой на «сотрудничество» и отвечал так, как от него ожидали силовики. «Спрашивали, что с лицом, и есть ли еще повреждения при задержании. Отвечал, как полагается: в машине, когда тормозили, больше ничего нет. Сказал, что оперативники накормили шаурмой», — вспоминал он позже.

Только во время второй встречи 26 января Филинков решил, что членам ОНК можно доверять, и рассказал, что с ним происходило. В том же день к нему пришел и адвокат Виталий Черкасов из правозащитной группы «Агора» — всем им Филинков продемонстрировал следы пыток: множество парных ожогов от ударов электрошокером.

В аэропорту Пулково, вспоминал Филинков («Медиазона» публиковала его подробный рассказ), его задержали несколько сотрудников ФСБ. Они отобрали у него телефон, посадили его в микроавтобус Volkswagen Transporter , на котором отвезли сначала в отдел полиции, затем в больницу, где ему провели полное обследование. После чего его снова затолкали в микроавтобус, где стали бить электрошокером.

«Я был в панике, было очень страшно, я сказал, что ничего не понимаю, после чего получил первый удар током, — рассказывал Филинков. — Я снова не ожидал такого и был ошеломлен. Это было невыносимо больно, я закричал, тело мое выпрямилось. Человек в маске приказал заткнуться и не дергаться, я вжимался в окно и пытался отвернуть правую ногу, разворачиваясь к нему лицом. Он силой восстановил мое положение и продолжил удары током.

Удары током в ногу он чередовал с ударами током в наручники. Иногда бил в спину или затылок-темя, ощущалось как подзатыльники. Когда я кричал, мне зажимали рот или угрожали кляпом, заклейкой, затыканием рта. Кляп я не хотел и старался не кричать, получалось не всегда.

Я сдался практически сразу, в первые минут десять. Я кричал: "Скажите, что сказать, я все скажу!" — но насилие не прекратилось». <…> Мне задавали вопросы, если я не знал ответа — меня били током, если ответ не совпадал с их [ожиданиями] — били током, если я задумывался или формулировал [долго] — били током, если забывал то, что сказали — били током. Никаких передышек не было, удары и вопросы, удары и ответы, удары и угрозы».

Когда его выводили вытереть кровь шапкой, задержанный заметил, что микроавтобус стоял на границе какого-то леса. По словам Филинкова, оперативники, среди которых он потом опознал сотрудника ФСБ Константина Бондарева, заставляли его заучивать длинный список «тем, по которым я должен был рассказывать». Позже следователь вместе с Бонданревым долго редактировали признательные показания, которые он был вынужден подписать: «Я все подписал, в том числе, что я в курсе, что есть 51-я статья Конституции РФ, которая не сработала — воспользуйся я этим правом, сотрудники УФСБ нарушили бы все мои прочие права».

Осмотрев повреждения на теле задержанного, члены ОНК зафиксировали многочисленные следы ожогов от электрошока на всей внешней поверхности правого бедра, гематому на правой щиколотке, ожоги от электрошока в области грудной клетки. 29 января, когда публикации о пытках стали появляться в медиа, в СИЗО к Филинкову пришел тот же оперативник Бондарев, который «настойчиво предлагал сотрудничество по уголовному делу, просил давать признательные показания и называть своих «соратников»» и угрожал в противном случае переводом в другой изолятор, где «тебя сокамерник забивать будет, никто не услышит даже».

При этом сотрудник ФСБ, по словам Филинкова, не отрицал, что участвовал в пытках и даже извинился за них: «Мне самому не нравится то, чем я занимаюсь. Обращаюсь к тебе как личность к личности. Я приношу тебе свои извинения».

Проверка пыток

Уже 27 января адвокат Виталий Черкасов обратился в прокуратуру с сообщением о пытках, однако там ему сказали, что у ведомства для проверки состояния здоровья его подзащитного «полномочий не хватает». 10 февраля прокуратура перенаправила обращение в ФСБ — ведомство, сотрудники которого, по словам Филинкова, и пытали его. Прошло еще десять дней, прежде чем следователь все же опросил арестанта.

«Проверка начата на 27-е сутки после причинения Виктору телесных повреждений. А до этого мы получали одни отписки», — писал тогда адвокат Черкасов в фейсбуке.

17 апреля следователь Сергей Валентов составил постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по факту пыток Виктора Филинкова — он пришел к выводу, что антифашист «сообщил недостоверные сведения об обстоятельствах применения к нему насилия со стороны сотрудников УФСБ России».

В документе сказано, что следователи осмотрели его квартиру «с целью отыскания его одежды, на которой могли остаться следы крови», однако ничего не нашли, а сосед программиста сказал, что якобы выкинул его вещи, в том числе джинсы, в мусорный бак.

Оперативник ФСБ Константин Бондарев и заместитель начальника отдела управления ФСБ С.Е. Котин подтвердили следователю, что 23 января в составе группы принимали участие в задержании Филинкова — и что во время остановки на светофоре тот якобы попытался выскочить из микроавтобуса. Только в этот момент, по словам Бондарева, один из сотрудников дважды ударил молодого человека электрошокером.

Происхождение всех остальных следов от шокера следователь выяснять не стал, а применение силы сотрудниками ФСБ счел законным.

Реакция Казахстана

В Генеральное консульство Казахстана в Петербурге, по словам адвоката Черкасова, о задержании гражданина российские силовики не сообщили — генконсул узнал об этом из обращения защитника.

Заместитель директора Казахстанского международного бюро по правам человека и соблюдения законности Денис Дживага 14 февраля обратился к Генпрокуратуре России из-за нарушения прав Филинкова. «Просим организовать рассмотрение данного обращения и о результатах проинформировать заявителя и Генеральную прокуратуру Республики Казахстан», — говорилось в документе.

Консульство прокомментировало арест Виктора Филинкова лишь 2 марта. В сообщении утверждалось, что еще 5 февраля консульством был отправлен запрос в МИД России об организации встречи с Филинковым, но в течение месяца ответа так и не поступило.

Только 4 апреля консул Казахстана в Петербурге Акнур Аленова посетила арестованного активиста, но к видимым результатам это не привело. О последующем участии казахстанских дипломатов в деле казахстанца более ничего не известно. Ни консульство, ни МИД на момент публикации текста не ответили «Медиазоне» на запросы.

Суд

8 апреля 2019 года Московский окружной военный суд на выездном заседании в Петербурге начал рассматривать дело об участии антифашистов Виктора Филинкова и Юлия Бояршинова в петербургской ячейке «Сети» — Бояршинов в итоге признал предъявленные ему обвинения, а Филинков по-прежнему настаивает на своей невиновности.

«Я думаю, что обвинение должно строиться на материалах дела, а не быть фантазией», — замечал он в начале процесса.

Еще один активист из Петербурга, Игорь Шишкин, предпочел официально не заявлять о пытках (хотя члены ОНК обнаружили их следы и в его случае), согласился в версией обвинения, заключил соглашение со следствием и получил 3,5 года колонии.

На заседании 10 апреля показания дала мать Виктора — Наталья Филинкова. Она также гражданка Казахстана и в Петербург приехала из Петропавловска. Мать вспоминала, что в Омске Виктор учился до 2015 года, после чего перебрался в Петербруг, где работал и помогал матери деньгами, отправляя ей от 80 до 200 тысяч тенге (от 200 до 500 долларов по нынешнему курсу).

«Был одним из лучших учеников города, много грамот имеет, поднял школу до такого уровня… — плакала она в суде. — Он очень хорошо себя зарекомендовал, никогда не было такого, что он властью недоволен».

За три месяца прошло десять судебных заседаний, на них давали показания как коллеги и родственники подсудимых, так и пензенские фигуранты по делу о «террористическом сообществе». Последнее заседание состоялось 6 июня 2019 года — на нем был объявлен перерыв для проведения дополнительных экспертиз, назначенных судом.

Во время этого перерыва успел начаться и закончиться процесс над семью фигурантами пензенской части дела «Сети» — все они были признаны виновными и получили большие сроки заключения: от 6 до 18 лет лишения свободы.

30 октября 2019 года, в День памяти жертв политических репрессий, Виктор Филинков объявил голодовку в поддержку всех политзаключенных, которых содержат в тюрьмах и колониях России. После госпитализации 5 ноября он все же начал принимать пищу.

После девятимесячного перерыва заседания по делу Виктора Филинкова и Юлия Бояршинова должны возобновиться в Петербурге 25 февраля. Вероятно, в течение месяца суд вынесет им приговор.